Книга Оттудова. Исполнение желаний - Таня Си

В хорошем настроении я вернулась на кухню и застала там Одварда в компании молодых людей. Он весело болтал и что-то стряпал. Увидев меня, он демонстративно показал мне морковку и что-то спошлил в мой адрес. Шутка была, наверное, очень гадкой, потому что все они дружно заржали и брезгливо затрясли головами.

Все. В один момент вся моя миролюбивая философия умерла. Я развернулась и ушла на второй этаж собирать свои вещи. Почему так жестоко? За что? Что плохого я им сделала? Я беззвучно рыдала. Никто и никогда не унижал меня. А тут, накануне регистрации… Я вытирала мокрое от слез лицо, но новые слезы снова бежали по моим щекам. Видно, не судьба моим детям иметь отца и полную семью. Было невыносимо больно и обидно. Полный крах надежд.

Я не знала сколько прошло времени, но, немного успокоившись, стала приводить себя в порядок, чтобы спокойно покинуть этот дом и всех, кто в нем находился. Мой обратный билет находился за сотни километров отсюда. Значит, буду добираться пешком и автостопом. В разгар моих заключительных сборов в комнату вошел Одвард. Он был по-прежнему весел и улыбчив и вел себя, как ни в чем не бывало. Его восклицание «проснулась!» попало в самую точку. Я действительно проснулась… от кошмара. Сказка кончилась и корчилась в судорогах, Золушка не стала принцессой, а чудовище оказалось настоящим.

Я попыталась высказать хоть часть того, о чем думала, сидя здесь в полном одиночестве и унижении. Но стоило мне открыть рот, как от новых слез перехватило в горле. Со слезами на глазах я объяснила этому великану, что он жестоко оскорбил меня, а поэтому я не желаю выходить за него замуж и уезжаю домой.

Одвард был ошеломлен. Он застыл словно изваяние, словно заколдованный статуй, увидевший голову Медузы Горгоны. Трудно выяснять отношения с небольшим словарным запасом, который к тому же ограничен бытовой темой.

Я беспомощно сидела на диване, вытирая остатки косметики на мокром лице. Одвард, наконец, очнулся, подошел к столу, взял мой словарь по норвежскому и через пару минут протянул его мне с подчеркнутыми словами «жирный», «страшный», «гадкий». Я подняла на него галаза и удивилась той душевной боли, которая отразилась на его лице. Конечно, нелегко ставить себе такой диагноз.

Глаза его слегка увлажнились и он, сделав над собой усилие, попросил у меня прощения.

Я не могла простить вот так, сразу. Мысленно я уже давно всё похоронила и неожиданный поворот событий не входил в мои планы. Что делать? Я ответила, что должна подумать. Викинг без эмоций выслушал мой приговор, улегся холмиком на другой диван и печально уставился в потолок. Вся его поза говорила о кротком смирении ягненка.

Мой запал насчет пешего марш-броска в сотни километров сильно поубавился, потому что душевные силы были на исходе. Надо отдохнуть, а потом уже решать. Свернувшись калачиком в углу дивана, я моментально отключилась и уснула.

Утром я разбудила Одварда и со всей страстью великодушной женщины заявила, что прощаю его не в первый, но в последний раз. Мы помирились и на горизонте снова замаячил мираж ожившей сказки.

* * *

Ехать предстояло довольно долго и наше молчание тяготило нас обоих. Немного помявшись, Одвард стал рассказывать о своей прошлой жизни и женщинах. Первые свои деньги он заработал в четырнадцать лет на заготовке дров, школу бросил, выучился на шофера грузовика, а с девятнадцати лет стал жить гражданским браком с одной девушкой. Она родила ему двух детей, была плохой матерью и хозяйкой, изменяла ему с соседом.

А он ничего не знал и вкалывал сутками напролет, потому что надо было оплачивать взятый на дом кредит. Заподозрив неладное, Одвард решил все выяснить. Он, как шпион, спрятался в кустах и наблюдал всю картину «супружеской верности». Был жуткий скандал. Он ворвался в дом, чуть не убил их обоих, покрушил всю мебель, выкинул их на улицу и успокоился лишь в полицейском участке.

Потом он пробовал сойтись с другими женщинами, но им были нужны только его деньги. Никакой любви, заботы, понимания он от них не видел. Последние семь лет он жил с настоящей алкоголичкой, которая постоянно устраивала скандалы и драки, была никудышной хозяйкой и безответственной матерью для своей дочери.

Невольно я почувствовала себя ангелом по сравнению с этими женщинами. Может, ему надо время, чтобы привыкнуть к тому, что я другая? Его же я спросила, почему он терпел этот беспредел от своей алкоголички, что ему мешало уйти? Одвард тяжело вздохнул и объяснил, что ему было жаль ее дочь, маленькую, беспомощную, никому не нужную девочку. Он как мог заботился о ней, мыл посуду, готовил еду и ждал, когда ее мама образумится, перестанет шляться по барам и пьянствовать.

Совсем как в обычной российской семье, только с точностью наоборот, когда все проблемы и немеханизированный быт тяжким грузом падают на хрупкие женские плечи.

Затем Одвард подытожил, что он разочаровался в норвежских женщинах и все свои надежды на будущую счастливую семейную жизнь он возлагает на брак со мной. В последнем я была полностью с ним солидарна. Для меня это тоже был последний шанс.

Мы свернули с главной дороги и, проехав несколько километров, остановились в каком-то захолустье у старого страшного дома. Оказалось, что здесь жила семья его сестры. Уличная дверь была открыта настежь, но дорогу в дом преграждали большущие мешки, из которых прямо на грязный пол повываливалась разная одежда. Тут же валялось несметное количество обуви с засохшей и свежей грязью. Не снимая обуви мы с трудом пролезли через мешки, прошли внутрь и оказались на просторной кухне, которая больше была похожа на помойку. Все столы были заставлены грязной посудой, объедками, газетами, окурками и пустыми бутылками, на полу в клубах пыли валялось собачье дерьмо.

Семейство из двух взрослых и пяти детей невозмутимо восседало за столом в ожидании нашего прихода. Свободных мест не было и нам, естественно, никто их не уступил. Сестра была похожа на колобка в парике и очках. Она явно не страдала от избытка интеллекта, беспристанно смеялась и что-то говорила о переезде. Вот уже месяц, как они сюда переехали, а она все не может навести порядок.?!?!.

От чувства омерзения я вообще перестала хоть что-то понимать, но догадалась отказаться, как и Одвард, от предложенного кофе. Эксперименты в антисанитарных условиях лучше не проводить, поэтому я не рискнула даже выпить стакан воды. Не знаю, зачем мы приехали сюда? Такая экзотика и в России встречается. Может Одвард хотел показать, что кто-то живет хуже него? Для меня это так и осталось тайной. Слава Богу, что визит вежливости быстро закончился и мы поехали дальше.

Случайно вспомнилась одна история, когда русская семья ждала иностранного жениха своей дочери в гости, то они весь подъезд до пятого этажа вымыли, хотя жили на втором.

* * *

Родной подвал ненадолго ожил нашим присутствием, а потом все опять затихло и погрузилось в ночную тишину. Одвард разбудил меня рано утром наспех объяснив, что нам срочно надо ехать на встречу. Через полчаса после молниеносных сборов мы приехали на место и Одвард стал разговаривать с приятным пожилым господином, который оказался хозяином большого участка леса.