Книга Мешок историй. Трагикомическая жизнь российской глубинки - Александр Росков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И действительно, после того случая с почтарихой ничего худого не было.
Также работала, разносила почту и, наверное, добрым словом вспоминала всегда деда Мишу, своего спасителя, и молилась ежедневно Творцу.
А дед Миша, проводив гостью, поставил к ночи сети на озеро. Снял с рогаток несколько щукарей, вычистил их, засолил. Попил чайку и было уже собрался в избушку, на отдых. Вдруг, откуда ни возьмись, зашумела тайга, поднялся ветер, озеро аж вскипело, как котел. Деду Мише отчего-то стало страшновато, и тут он увидел перед собой великана – ростом с хорошую лесину. Одет этот пришелец был в полувоенную форму с золотыми пуговицами. Несомненно, это явился сам лесовой. Он глядел прямо в глаза старика и внезапно по-военному гаркнул:
– Смотри на меня! Не отворачивайся!
Дед Миша был неглупым мужиком: в этой чертовой фразе он сумел узреть свое спасение. Отвернувшись от лесового, он бегом проскочил в свою избушку, где под нарами тряслась от страха его верная собачонка Венка. Запершись на старый крюк, прикрыв окошечко доской, под вой бури просидел взаперти старик всю ночь, моля Бога и уповая на милосердие Господне за свои грехи.
Утром буря кончилась. Старик вышел на улицу. Ярко светило летнее солнце, зеркальная гладь озера чуть-чуть подрагивала. Вокруг валялось много сваленных деревьев. Но на крыше стариковской избушки не было ни веток, ни стволов, никаких палок, как будто ее только что вымели хорошей метлой…
Вот какая история произошла в кенозерском лесу в давние времена.
Владимир Марков, Кенозеро – Архангельск
Родилась я в 1938 году, в августе. Жили мы тогда в Харькове. А ровно через месяц у меня умерла мама. Осталось нас пятеро детей на руках больного отца (его даже на войну из-за болезни не взяли). Но в 1946 году отца мобилизовали на какие-то работы. И полгода мы жили без папы.
С утра шли в школу, а вечером собирали и пилили дрова, варили скудную еду, ужинали, запирали двери и ложились спать, два брата на одну кровать, а сестры – на другую. Старший брат Михаил брал с собой в спальню топор – на всякий случай.
И вот однажды улеглись мы спать – еще никто не уснул. Вдруг открылась дверь в комнату и вошла незнакомая женщина, в руках ее была тарелка с ложками. Она положила тарелку на стол под иконы и стала смотреть на меня. Брат вытащил из-под кровати топор, но его остановила одна из сестер:
– Миша, опомнись! Это наша мама пришла, чтобы посмотреть на Веру.
То есть на меня, младшенькую. От взгляда незнакомки мне стало тепло и спокойно, первоначальный испуг прошел, меня заклонило в сон, и я моментально уснула.
Утром мы всей семьей обсуждали ночное происшествие (ушла женщина из дома сразу же, как меня одолел сон). Старшие решили, что надо сходить к батюшке и все ему рассказать. Что и было сделано. Священник сказал то же самое, что и предполагала сестра: это приходила наша покойная мама. И вот этот ее приход все мы, братья и сестры, запомнили на всю жизнь.
И жили мы все последующие годы дружно, всячески помогали отцу, заботились о нем и друг о друге. Ходили в церковь, старались не нарушать Божьи заповеди. И никто из нас не ругался по-матерному, не стал пьяницей или злым человеком. И я каждый год езжу в Харьков, хожу на кладбище, чтобы помянуть своих близких, кого уж нет с нами.
Вера Михайловна Алексеева
На кладбище у нас принято ходить накануне Троицы в родительскую субботу. Вот в такой день по пути с кладбища зашла сноха к своей золовушке и принялась вовсю мужика своего ругать:
– Вот ведь, дьявол, опять драться стал. Не дала ему сегодня выпить, так он меня в канаву с водой спихнул, – и показывает рукой на мокрый подол платья, сырые сапоги с ног стаскивая.
Золовка понять ничего не может: брата уже лет пятнадцать в живых нету, а жена о нем как о живом говорит. Промолчала, а про себя решила, что у гостьи не все в порядке с головой и, наверное, тоже долго не наживет.
А сноха дальше рассказывает:
– Я раньше, как пойду на кладбище в этот день, завсегда с собой шкалик водки прихвачу. Сама-то не пью, а мужу полный стопарик поставлю к пирамидке, да тем, кто на могилку заглянет из соседей, – тоже поднесу. А в этот раз не взяла. Что-то вспомнилось, как при жизни пил да гулял, а потом еще и меня гонял – бедно[2] за него стало, вот и не взяла шкалика. Чаю ему одного в стопку-то налила и сама с ним почаевничала…
А домой-то пошла и у дороги только стала канаву по сходенкам переходить – он меня возьми и толкни прямо в воду. Он это, он меня в борозду уронил. Разобиделся, что единственный раз в году я ему выпить не дала, поскупилась. Придется завтра снова идти да налить ради праздника. Сегодня-то уже опоздала: вишь, время – обед…
Владимир Фокин, с. Верхняя Тойма Архангельской области
В деревне редкий человек не имеет прозвища. Был у нас мужичок, который, когда надо было выругаться, всегда говорил: «Ух, нечистой дух!» Ну, конечно, его так и прозвали – Нечистый Дух. Мужик привык к такому прозвищу и не обижался.
А случай этот произошел в 1944 году. Моя сестра возвращалась домой из райцентра. Шла пешком по лесной дороге. Вдруг увидела, как впереди навстречу ей вышел из леса мужчина, испугалась. А тот ждет ее, чтобы вместе дальше идти.
Потом незнакомец крикнул моей сестре:
– Чего стоишь? Иди, не бойся меня. Я – Нечистой Дух!
Ну, тут у сестры моей и ноженьки подкосились (было ей лет семнадцать). Потом мужик, видимо, сообразил, что девка-то его не знает, а такими словами он ее вверг еще в больший страх. Стал он ей поскорее объяснять, что местный он, что зовут его Петр Васильевич, а назвался нечистым потому, что прозвище у него такое нехорошее. Слава Богу, разобрались.
А сестренка моя потом долго без смеха не могла этот случай вспоминать.
А. Филинская, д. Погост, Нюксенский район, Вологодская область
Как сейчас помню, это было в войну. Отец воевал на фронте, а мы – мама и я с братишкой, маленькие еще, – жили в деревне. Интересный и пугающий случай произошел с нами в крещенские морозы.
Наша изба внутри была поделена перегородкой пополам – как бы на переднюю часть и на спальню. В перегородке была дверь – из передней в спальню. Эту дверь мы на ночь на крючок не закрывали, потому что на крючок запиралась дверь из избы. Мама у нас всегда спала с краю, а мы с братом – у стены.
И вот один раз ночью мама нас будит и говорит, испуганная вся:
