Книга Липовый лифт - Лемони Сникет

Джером сделал рывок и через минуту исчез из виду, а смех его эхом отдавался по всей лестничной клетке, пока он несся вниз к вестибюлю. Дети смотрели в лестничный пролет, и сердца их сжимались от страха. И не то чтобы они боялись съехать по перилам. На счету у Бодлеров было много перил, и, хотя они никогда не съезжали с лестницы высотой в сорок восемь или восемьдесят четыре этажа, им не страшно было попробовать, особенно теперь, когда дневной свет был в моде и они видели, куда они движутся. Их гораздо больше страшило, что у Гюнтера в голове уже созрел хитроумный подлый план, как наложить лапу на наследство Бодлеров. Они боялись, что с тройняшками Квегмайрами случилось что-то ужасное, судя по тому что у Гюнтера нашлось время отыскать Бодлеров здесь, в их новом доме. Они также сомневались, что от Скволоров можно ждать помощи, если придется спасать их от когтистых лап Гюнтера.

Смех Джерома затихал по мере того, как он скользил все ниже и ниже, пока трое детей молча стояли и смотрели в пролет лестницы, которая вилась и вилась вниз, до бесконечности, и казалось, что она уходит под гору, в глубину, а дела их в будущем пойдут еще хуже, чем раньше.

Глава пятая

Кафе «Сальмонелла» находится в Рыбном районе, в той части города, где все вокруг — улицы, запахи, звуки — заставляет думать, что вы попали в некое рыбье царство. Ну а к тому же, если вы отважитесь, встав на колени, лизнуть тротуар, на языке у вас скорее всего останется даже вкус рыбы. Рыбный район насквозь пропах рыбой из-за того, что он расположен близ пристани, куда рыбаки привозят на продажу свой свежий утренний улов. А из-за того, что с моря вечно дует ветер, все тротуары мокрые, вода хлюпает и чмокает под ногами прохожих, и ее беспрестанное журчание напоминает звуки, издаваемые обитателями моря. Весь этот район похож на гигантскую рыбу из-за того, что дома там построены не из досок и кирпича, а из сверкающих серебристых рыбьих чешуек.

Когда сироты Бодлеры добрались наконец до Рыбного района, им то и дело приходилось глядеть на небо, чтобы вспомнить, что они на суше, а не на морском дне. Кафе «Сальмонелла» не просто обычный ресторан, это ресторан тематический, поскольку там вся сервировка и убранство подчинены одной-единственной идее и, как вы уже, наверное, догадались по названию, идея эта — лосось. Повсюду на стенах развешаны картины с изображением лосося, меню украшено рисунками лосося, и даже официанты и официантки облачены в костюмы лосося — обстоятельство, весьма затруднявшее их передвижение по залу с полными тарелками и подносами. На столиках стоят декоративные вазы, набитые вместо цветов лососями. Во все блюда, что готовятся в «Сальмонелле», в том или ином виде входит лосось. По правде говоря, ничего особенно худого в лососе нет. Это как карамельки, или земляничный йогурт, или даже жидкость для чистки ковров — а значит, переешь, перенасытишься, а потом уже ни на какую еду смотреть неохота. Именно так все и случилось с Бодлерами. В тот вечер их костюмированный официант сначала поставил на стол глубокие дымящиеся чаши с протертым лососевым супом-пюре со сливками, потом охлажденный салат с лососем, а на второе жареную лососину с гарниром из равиоли на лососевом жире. А когда официант внес пирог с лососем, украшенный шариками лососевого мороженого, дети уже не могли проглотить ни кусочка. Но даже если бы еда была разнообразная и приготовлена самым утонченным образом и принес бы ее официант в простой удобной униформе, Бодлеры все равно не могли бы насладиться обедом, потому что мысль о том, что Гюнтер проводит вечер с их опекуншей, лишила бы их аппетита даже быстрее, чем неумеренное количество розовой ароматной лососины. Джером не желал обсуждать эту тему с детьми. Он так и сказал им:

— Я не хочу об этом говорить! — Он отпил глоток из бокала, где вместо кубиков льда плавали куски замороженной лососины. — Мне кажется, вы должны немного стыдиться своей подозрительности. Вы знаете, что означает слово «ксенофоб»?

Вайолет и Солнышко покачали головой и поглядели на брата, который усиленно пытался вспомнить, встречал ли он это слово где-нибудь в книгах.

— Когда слово кончается на «фоб», — сказал он, вытирая рот салфеткой в виде лосося, — обычно это означает, что кто-то чего-то боится. Скажите, Джером, слово «ксено» случайно не означает «Олаф»?

— Нет. Оно означает «незнакомец» или «чужак». Ксенофоб — это тот, кто опасается людей только потому, что они приехали из другой страны, и это очень глупая причина для страха. Мне кажется, у вас троих достаточно здравого смысла, чтобы не быть ксенофобами. Кстати, Вайолет, Галилей был родом из европейской страны, и он изобрел телескоп. Как ты думаешь, ты бы его боялась?

— Нет. Для меня была бы большая честь познакомиться с ним, но…

— Ну а ты, Клаус, — перебил ее Джером, — ты наверняка слышал о писателе Дзюнъитиро Танидзаки, который родом из Азии? Ты бы его боялся?

— Конечно же нет, — сказал Клаус, — но…

— А теперь Солнышко, — продолжал Джером. — Острозубый горный лев водится в ряде стран Северной Америки. Ты бы испугалась, если бы встретилась с горным львом?

— Нетеш, — ответила Солнышко, что означало что-то вроде: «Конечно же испугалась. Ведь горные львы — дикие животные».

Но Джером продолжал говорить, будто и не слышал ее слов.

— Я не собираюсь бранить вас, — сказал он. — Я знаю, сколько вы пережили после смерти родителей, но мы с Эсме хотим сделать все, что в наших силах, чтобы у вас был уютный, защищенный дом. Я не думаю, что Граф Олаф посмел бы прийти в наш дорогой, престижный район. Но если бы даже он решился на это, консьерж тотчас бы его опознал и немедленно поднял на ноги соответствующие власти.

— Но консьерж мог не опознать его, — не сдавалась Вайолет. — Он наверняка был переодет.

— Олафа ничто не остановит. Он куда угодно пойдет, чтобы найти нас, — добавил Клаус. — Его не остановят никакие престижные районы.

Джером явно был огорчен.

— Прошу вас, дети, не спорьте со мной, — сказал он. — Я не выношу споров.

— Но иногда спорить полезно и даже необходимо, — заявила Вайолет.

— Я не вижу ни одного довода, который был бы полезным или необходимым, — возразил ей Джером. — Эсме заказала нам столик здесь, в кафе «Сальмонелла», я терпеть не могу лососину. Я, конечно, мог бы вступить с Эсме в спор, но какая в этом польза и какая необходимость?

— Да, но вы могли бы съесть обед, который вам по вкусу, — сказала Вайолет. Джером покачал головой.

— Станете старше, сами все поймете, — сказал он. — Кстати, кто-нибудь из вас помнит, который из лососей наш официант? Вам скоро пора ложиться спать, и я бы хотел расплатиться и отвезти вас домой.

Сироты Бодлеры с грустным чувством безысходности поглядели друг на друга. Безысходной казалась им в который раз возникшая ситуация, когда Олаф вновь выдавал себя за другого человека, а грустно им было, так как все попытки убедить их опекуна, что Гюнтер вовсе не Гюнтер, ни к чему не приводили. Они не сказали почти ни слова, когда Джером вывел их из «Сальмонеллы» и они сели в такси, которое и довезло их от Рыбного района до дома 667 на Мрачном Проспекте. По дороге они проехали мимо пляжа, где дети впервые услыхали ужасное известие о пожаре, и у них было чувство, что все случилось очень давно, хотя прошло совсем не так много времени. Дети глядели из окна машины на волны океана, набегавшие на уже совсем темный пляж, и им не хватало больше, чем когда-либо, их родителей. Будь родители живы, они бы прислушались к тому, что говорят дети, они бы поверили их словам о том, кто на самом деле был Гюнтер. Но еще горше для Бодлеров было думать о том, что, будь живы их родители, трое сирот вряд ли бы вообще знали, кто такой Граф Олаф, не говоря уж обо всех его предательских и жадных помыслах. Вайолет, Клаус и Солнышко сидели в такси и печально глядели в окошко, и им больше всего на свете хотелось вернуть времена, когда жизнь их была счастливой и беззаботной.