Книга Мещане - Максим Горький

Татьяна. Для этого нужно быть сильным…

Нил. И ловким…

Татьяна. Послушай, Нил… Тебе иногда не жалко…

Нил. Кого?

Елена (входит). У вас обедали? Нет? Идемте ко мне,пожалуйста! Какой пирог я испекла! Где прокурор? Прекрасный пирог!

Нил (подходя к Елене). Я иду! О, я съем весь прекрасныйпирог! Я умираю с голода, меня нарочно не кормят! На меня рассердились здесь зачто-то…

Елена. За язык, наверное… Таня, идем!

Татьяна. Я только скажу маме… (Уходит.)

Нил. Откуда вы знаете, что я показал отцу язык?

Елена. Что-о? Я ничего не знаю! Что такое?

Нил. Ну, я и не скажу… Лучше вы расскажите мне о прекрасномпироге.

Елена. Я узнаю! А о пироге… знаете, меня научил печь пирогиодин арестант, осужденный за убийство. Муж позволял ему помогать на кухне. Онбыл такой жалкенький, худенький…

Нил. Муж?

Елена. Милостивый государь! Мой муж был двенадцати вершковроста…

Нил. Он был так низок?

Елена. Молчать! И имел вот такие усы (показывает пальцами,какие усы) длиною по три вершка…

Нил. Первый раз слышу о человеке, достоинства которогоизмеряются вершками!

Елена. Увы! У него не было никаких достоинств, кроме усов!

Нил. Это грустно! Продолжайте о пироге…

Елена. Он, этот арестант, был повар… и убил свою жену… Номне он очень нравился. Он ведь убил ее как-то так…

Нил. Между прочим… понимаю!

Елена. Убирайтесь! Не хочу с вами говорить. (Татьяна,появляясь в двери, смотрит на них. Из другой двери выходит Петр.) Прокурор! Комне… есть пирог!..

Петр. С удовольствием!

Нил. Его сегодня папенька пробрал за непочтение…

Петр. Ну, перестань…

Нил. И я удивляюсь – как решается он идти к вам без спроса?

Петр (глядя на дверь в комнату стариков, беспокойно). Идти,так идемте!

Татьяна. Идите, я сейчас приду…

(Нил, Петр и Елена уходят. Татьяна идет в свою комнату, но вэто время из комнаты стариков раздается голос Акулины Ивановны.)

Акулина Ивановна. Таня!

Татьяна (останавливается, нетерпеливо поводя плечами). Что?

Акулина Ивановна (в двери). Подь-ка сюда! (Почти шепотом.)Что, Петруша-то опять к той пошел?

Татьяна. Да… и я иду…

Акулина Ивановна. Ах ты горе наше горькое, а? Завертит она,егоза, Петю! Уж я чувствую!.. Ты бы хоть поговорила ему. Поговорила бы: братец,мол, отстранись! Не пара, мол, она тебе… сказала бы ты ему! Ведь у ней иденег-то всего-навсего три тыщи, да мужнина пенсия… я знаю!

Татьяна. Мамаша, оставьте это! Елена совсем не обращаетвнимания на Петра…

Акулина Ивановна. Нарочно это! Нарочно! Она, шельма,разжигает его… Показывает только видимость такую, что-де ты мне не интересен… асама следит за ним, как кошка за чижом…

Татьяна. Ах!.. да что мне! Мне-то что? Говорите сами…оставьте меня! Поймите, – я устала!

Акулина Ивановна. Да ты не сейчас поговори с ним… Ты поди,ляг, отдохни…

Татьяна (почти кричит) Мне негде отдохнуть! Я навсегдаустала… навсегда! Понимаете? На всю жизнь… от вас устала… от всего! (Быстроуходит в сени. Акулина Ивановна делает движение к дочери, как бы желаяостановить ее, но, всплеснув руками, остается на месте, недоумело раскрыв рот.)

Бессемёнов (выглядывая из двери). Опять схватка?

Акулина Ивановна (встрепенувшись). Нет, ничего… это так…

Бессемёнов. Что так? Надерзила она тебе?

Акулина Ивановна (торопливо). Нет, ничего, что ты это? Я ейговорю… обедать, мол, пора! А она говорит – не хочу! Я говорю – как не хочешь?А она…

Бессемёнов. Завралась ты, мать!

Акулина Ивановна. Правое слово!

Бессемёнов. И сколько ты, ради их, врешь предо мной!Взгляни-ка мне в глаза-то… Не можешь… эх ты!

(Акулина Ивановна стоит пред мужем, понуря голову, молча. Онтоже молчит, задумчиво поглаживая бороду. Потом, вздохнув, говорит.) Нет, зрявсе-таки разгородились мы от них образованием-то…

Акулина Ивановна (тихо). Полно, отец! Теперь и простые-толюди тоже не лучше…

Бессемёнов. Никогда не надо детям давать больше того,сколько сам имеешь… И всего мне тяжелее, что не вижу я в них… никакогохарактера… ничего эдакого… крепкого… Ведь в каждом человеке должно бытьчто-нибудь свое… а они какие-то… ровно бы без лиц! Вот Нил… он дерзок… он –разбойник. Но – человек с лицом! Опасный… но его можно понять… Э-эхе-хе!.. Явот, в молодости, церковное пение любил… грибы собирать любил… А что Петрлюбит?

Акулина Ивановна (робко, со вздохом). К постоялке ушел…

Бессемёнов. Ну вот!.. Погоди же! – Я ее… ущемлю!(Входит Тетерев, заспанный и мрачный более, чем всегда. В руке – бутылка водкии рюмка.) Терентий Хрисанфович! Опять разрешил?

Тетерев. Вчера, после всенощной…

Бессемёнов. С чего это?..

Тетерев. Без причины. Обедать скоро?

Акулина Ивановна. Сейчас накрою… (Начинает хлопотать.)

Бессемёнов. Эхма, Терентий Хрисанфович, умный ты человек… авот губит тебя водочка!..

Тетерев. Почтенный мещанин, – ты врешь! Меня губит неводка, а сила моя… Избыток силы – вот моя гибель…

Бессемёнов. Ну, сила лишней не бывает…

Тетерев. Опять врешь! Теперь сила – не нужна. Нужналовкость, хитрость… нужна змеиная гибкость. (Засучивая рукав, показываеткулак.) Гляди, – если я этой штукой ударю по столу, – разобью еговдребезги. С такими руками – нечего делать в жизни. Я могу колоть дрова, но мнетрудно и смешно писать, например… Мне некуда девать силы. Я могу найти себеместо по способностям только в балагане, на ярмарке, где мог бы рвать железныецепи, поднимать гири… и прочее. Но я учился… И хорошо учился… за что и былизгнан из семинарии. Я учился и не хочу жить напоказ, не хочу, чтоб ты, придя вбалаган, любовался мною со спокойным удовольствием. Я желаю, чтобы все смотрелина меня с беспокойным неудовольствием…

Бессемёнов. Злой ты…

Тетерев. Скоты такой величины, как я, не бываютзлыми, – ты не знаешь зоологии. Природа – хитра. Ибо, если к силе моейприбавить злобу, – куда бежишь ты от меня?