Книга Глубокое бурение - Алексей Лукьянов

Как жить хочется, меланхолично подумал он, когда внутренний мир оказался на грани катастрофы. Еще хотелось забросить эти идиотские опыты, не связываться с пространством, а тихо и мирно покуривать балданаки где-нибудь в «Веселых сикараськах», но никак уж ни в душной захламленной лаборатории. Вскоре жжение и общее недомогание достигли своего апогея, и мудрец по-настоящему испугался смерти. Пальцы крыльев почти ничего не ощущали, клюв вообще казался абсолютно чужим и странным, из ноздрей вспухали, взлетали в воздух и лопались наполненные зеленоватым туманом пузыри соплей. И Тып-Ойжон подумал, что теперь, наверное, уже точно — все, окончательный ёк.

Именно в этот момент организм спас хозяина — фонтан рвотных масс обрушился в сосуд для омовения хвоста и других конечностей, который Тып-Ойжон приготовил именно для такого случая. Мудрец сделал себе промывание желудка, прополоскал клюв, а после с живейшим интересом принялся исследовать содержимое сосуда, как будто только что не клялся себе, что ну ее подальше, эту науку в частности и Многия Знания вообще.

Сикараська, использованная в качестве закуски, под воздействием реактивов практически полностью переварилась. Кое-что, правда, осталось, и теперь эти фрагменты мудрец аккуратно вылавливал с помощью пинцета. Часть глазного яблока, веко с ресницами, половинка клешни и еще какие-то незначительные детальки. Все это Тып-Ойжон безжалостно порубил на мелкие части и присыпал тинной трухой.

Надо сказать, что эксперимент этот был смелой научной догадкой и беспрецедентным прорывом никто не знает куда. Давным-давно Тып-Ойжон обратил внимание, что если сикараське оторвать ногу, то вырастет новая. Но никто еще не проверял: вырастет ли у ноги новая сикараська? На самом деле эксперимент с ногой Тып-Ойжон уже провел, и в чулане у него топтались уже две ноги с нижней половиной туловища — точная копия ног и туловища нашего мудреца. Верхняя часть еще не наросла.

Теперь же в распоряжении Тып-Ойжона имелся совершенно уникальный материал: эти частички восстановятся в готовых сикарасек, но новые сикараськи будут уже наполовину состоять из его страха, а значит издалека они будут казаться больше, чем есть на самом деле. Тогда можно будет вплотную заняться изучением свойств измененного пространства.

В том, что пространство изменится, Тып-Ойжон не сомневался ни на мгновение. И оказался, к своему глубокому сожалению, абсолютно прав.

Вскоре бежать стало невмоготу и Раздолбаи свалились, обессиленные, в траву.

— Слышь, бич? — спросил Старое Копыто. — Ты еще торчишь?

— Ы-ы, — помотал головой Торчок, и бородавка безвольно повисла у него меж глаз. — Чача закончилась.

— Какая чача? — насторожился Желторот. — Ты что, стырил чачу у того бича? Да нас за такие дела сожрут в ближайшей подворотне.

Старое Копыто в надежде осмотрел равнины. Никаких подворотен вблизи не оказалось. Зато треть неба по прежнему занимал офигительный глюк.

— Нет, — покачал головой Старое Копыто, — нас сожрут прямо здесь. Вон та хрень, которую Торчок видит.

Желторота тут же осенило.

— Слушай, так это же Торчок виноват: увидал эту хрень под чачей, а она теперь нас сожрет.

— И че? — не понял Старое Копыто.

— Ну… Он во всем виноват. Пусть его и жрут.

— Точно, — обрадовался Старое Копыто. — А мы тут вообще не при делах.

Они схватили безвольного после чачи Торчка и поволокли по направлению к глюку.

Жертвоприношение, однако, непредвиденно затянулось. По какой-то непонятной причине глюк не желал приближаться, и даже наоборот: чем дольше шли Раздолбаи, тем дальше он становился; к тому же Торчок пришел в себя и вырывался. В конце концов Старое Копыто не на шутку обиделся:

— Что же это такое? Тащим его, тащим, а он еще и упирается. Я тебе категорически заявляю, бич, дальше я тебя не понесу. Сам иди, как хочешь.

— И я тоже, — поддержал его Желторот. — Мы с ним цацкаемся, а он как бич последний…

Пришлось Торчку идти самому.

Но и тогда дело не пошло быстрее. На исходе следующего дня Желторот спросил у Торчка:

— Бич, зачем мы туда идем?

— А куда мы идем? — встрял в разговор Старое Копыто.

— Туда, — Торчок показал пальцем в маячащий на горизонте глаз, который был теперь величиной с небольшой холм. — Там сплошной торч.

— Да? — удивились попутчики. — Тогда пошли быстрее.

Быстрее не получалось. Прошел еще один день, и в тот момент, когда глюк напоминал размерами Ложу Мудрецов, Раздолбаи наткнулись на шатер.

— Эй, бичи, есть кто дома? — поинтересовался вежливый Желторот, отбрасывая полог в сторону.

Послышался гулкий металлический звук удара, и Желторот со счастливой улыбкой отправился в нокаут. Остальные Раздолбаи слегка насторожились: хозяева явно не обрадовались гостям.

Близилась ночь. Гуй-Помойс вновь развел костер, потому что внезапно поднявшийся ветер пронизывал до самых костей. Сикараська в подсумке висела теперь на том месте, где провел предыдущую ночь Ыц-Тойбол. Молодой ходок меланхолично смотрел на звезды, пристроившись так, чтобы рана…

Ыц-Тойбол невольно вскрикнул. Он не чувствовал боли, забыл во время экспериментов об откушенном хвосте, но сейчас ему показалось, что тот на месте. Боясь оглянуться, ходок осторожно потянулся лапой за спину и нащупал привычный толстый чешуйчатый отросток.

— У тебя хвост долго отрастал?

— Первый раз полтора этапа прошло. Потом привычка вырабатывается, дело чуть быстрее идет, — Гуй-Помойс удивленно посмотрел на спутника.

Ыц-Тойбол похолодел.

Хвост — орган не сказать, чтобы слишком важный, поэтому ходоки в случае возникшего дефицита провизии хряпают висячку, если, конечно, таковая имеется. Отрастает висячка не так быстро, как, скажем, палец, или ухо, или нога. Палец, например, вырастет за два дня, ухо за полтора, нога — за десять дней, если очень большая. А хвосты отрастают долго.

Если же хвост отрос за один день, то это может означать только одно — день был не один.

— Как все это антинаучно, — фыркнул брюл-брюл, дослушав отчет хозяина.

— Да уж, — крякнул воин, ковыряя в котелке, — не сказать, что шибко умно вы поступили. И что же нам теперь прикажете де…

В это время полог распахнулся, в ярко-белом проеме появился двуногий тонкошеий силуэт, и раздался голос:

— Эй, бичи, есть кто дома?

Бол-Бярды отреагировал настолько быстро, что мудрец даже моргнуть не успел, как котелок, только что бывший у воина в руках, со звоном врезался в голову пришельца.

Сначала Тып-Ойжон подумал, что это враги, те самые, для защиты от которых Дол-Бярды на всякий случай оторвал панцирь со спины Ботвы.

— Дердеккель, — выругался воин. От непроизвольного метательного движения, благодаря которому так успешно была отражена внезапная атака неизвестного противника, ороговевшая шкура Дол-Бярды треснула и начала отслаиваться.