Книга Предательство - Роберт Лоуренс Стайн

— Я уже говорил, Сюзанна. Я признался отцу в своих чувствах к тебе. Я сказал ему, что люблю тебя. Неужели ты думаешь, что, зная об этом, мой отец осудил бы тебя без вины?

— Но Эдвард…

— Неужели ты считаешь, что отец причинил бы мне такую боль? Что он нанес бы мне подобную рану? Он никогда бы не осудил безвинную девушку, — Эдвард потряс головой. Его горящие глаза смотрели на бывшую подругу осуждающе.

— Нет, Сюзанна, — продолжал он с горечью. — Мой отец кажется суровым и жестоким, но он всегда поступает по справедливости. Он хороший человек. Отец заботится обо мне и моих чувствах. Он бы никогда не вынес тебе приговор, не будь ты ведьмой!

— Клянусь тебе, Эдвард… — начала Сюзанна, но парень не дал ей закончить.

— Если я тебе поверю и заступлюсь за тебя, — воскликнул Эдвард, — я нарушу волю отца! Я поставлю под удар его доброе имя. Мой отец хороший и праведный человек, он желает мне добра. И я должен опозорить его из-за тебя, ведьма?

— Эдвард, твой отец ошибается! — крикнула Сюзанна в отчаянии.

Глаза парня сузились. Он понизил голос до ледяного шепота.

— Не смей так говорить про моего отца, ведьма! Твои чары развеялись!

— Нет, Эдвард! Пожалуйста, Эдвард! — умоляла Сюзанна.

Но лицо, загораживавшее окошко, уже исчезло. Камеру снова залил лунный свет.

Сюзанна тихонько зарыдала. Мать заворочалась в своем углу, но не проснулась.

Девушка почувствовала, что паук уже перебрался ей на шею и двиижется к подбородку. По коже побежали мурашки.

"Иди вперед, паук. Кусай, — подумала Сюзанна, чувствуя свою беспомощность. — Иди вперед и кусай".

Уильям Гуди сидел у себя дома на стуле с высокой спинкой. Дрова в очаге догорали, превращаясь в тлеющие угли. Становилось холодно. Не обращая на это внимания, Уильям неотрывно глядел на пламя.

Он уже просидел в глубокой задумчивости больше часа. Он не мог сосредоточить ни взгляда, ни мыслей. В голове все еще звучали голоса обвинителей, перед мысленным взором стояли сумрачные лица и осуждающие глаза.

"Я потерял все, — думал он, вспоминая мир и покой, которые уже никогда не вернутся, вспоминая жену и дочь, представляя их сидящими у огня. А ведь сейчас в доме нет даже малыша — соседи забрали Джорджа на время. Я потерял все".

В дверь постучали, но Уильям даже не шелохнулся.

Все глубже и глубже погружаясь в свою тоску, он ничего не слышал.

Постучали еще и еще, намного громче.

Уильям встряхнул головой, прислушался.

Да и вправду, стучат в дверь.

Кого это принесло в такую пору? У кого хватило духу ломиться в эту дверь, когда всем известно, как сейчас страдает хозяин дома?

Он будет страдать весь остаток жизни. Он станет каждый день переживать события этой ночи, пока не умрет.

Громкий стук повторился.

За дверью стоял кто-то очень настойчивый,

С глухим ворчанием Уильям поднялся на нетвердые ноги.

И случайно заметил, что угли в очаге догорают.

"Огонь умирает, — подумал Уильям. — И все в моей жизни умирает".

Еще один громкий стук.

"Убирайтесь!" — пробормотал Уильям.

И все-таки поплелся отворять дверь.

Яркий свет факела заставил прикрыть глаза. И разглядеть лицо ночного гостя удалось не сразу.

— Мэттью Файер! Что тебе нужно? — произнес Уильям слабым голосом. — Ты пришел за мною?

Глава 8

Несмотря на яркий свет факела, лицо Мэттью Файера оставалось в тени. Он пристально глядел на Уильяма.

Под глазами пролегли черные, словно могильная земля, круги.

— Я пришел помочь тебе, Уильям, — произнес Мэттью мягко. Он поднял факел над головой, и его лицо снова закрыла тень от шляпы.

— Помочь мне? — спросил Уильям, загораживая собой узкий дверной проем.

— Разреши войти.

Уильям кивнул и отступил на шаг. Мэттью Файер воткнул факел в землю и прошел в дом, придерживая плащ. Он снял шляпу и пригладил свои каштановые волосы. Затем повесил головной убор на деревянный крючок.

Двое мужчин молча стояли в дверях, разглядывая друг друга. Первым нарушил тишину Уильям.

— Мою жену и дочь обвинили несправедливо. Твой брат допустил чудовищную ошибку. Марта и Сюзанна ничего не смыслят в делах тьмы.

Мэттью двинулся в комнату, глядя на догорающие дрова. Но Уильям схватил его за грудки.

— Твой брат ошибся! — кричал он. — Он ошибся! Ошибся!

— Мой брат — обычный человек, — сказал Мэттью мягко. Он осторожно высвободился и, поправив плащ, приблизился к очагу.

Уильям глядел на незваного гостя и раздумывал над ним замечанием.

Мэттью взял лежавшее возле очага полено и кинул в огонь.

— Твой очаг почти погас, — сказал он, глядя на угли.

— Мне сейчас не до тепла, — отозвался Уильям дрожащим голосом, не в силах скрыть своих чувств. — Меня заботит лишь судьба жены и дочери. Умоляю тебя, Мэттью…

Гость обернулся к нему и сложил руки на груди. "У него мозолистые ладони, — подумал Уильям. — Ладони фермера".

— Кажется, я смогу тебе помочь, — произнес Мэттью предельно мягко.

— Ты хочешь сказать…

— По-моему, я в силах спасти твою жену и дочь.

Уильям испустил глубокий вздох и опустился на стул, стоявший возле очага.

Мэттью потряс головой и начал расхаживать взад-вперед, его подошвы щелкали по половицам.

— Как я уже сказал, мой брат обычный человек.

Уильям пригладил свои седые волосы.

— Не понимаю. Ты хочешь сказать… — он не смог закончить.

— Я могу повлиять на брата, — сказал Мэттью, уставив на Уильяма свои темные глаза.

— Ты можешь с ним поговорить? — спросил Уильям с надеждой. — Ты в состоянии урезонить его? Объяснить, что он делает трагическую ошибку?

На лице Мэттью появилась странная улыбка. Наконец он кивнул.

— Думаю, я способен уговорить брата изменить приговор. Твою жену и дочь не обязательно сжигать завтрашней ночью.

— О, спасибо! Спасибо, Мэттью! — воскликнул Уильям счастливо. Он бухнулся на колени и склонил голову в беззвучной мольбе.

Подняв наконец глаза, он увидел на лице Мэттью все ту же странную улыбку. Уильям ощутил сомнение и поспешно поднялся.

— Ты действительно можешь воздействовать на брата? — спросил он с надеждой. — И он тебя послушает?

Мэттью кивнул. Запахнув плащ, он устроился на стуле с высокой спинкой.