Книга Черный красавчик - Анна Сьюэлл

Мне пришлось немного объездить двух сыновей викария Бломфилда.

– Как так – «объездить»? – не понял я.

– Молодых людей объезжают не совсем так, как нас, – принялся объяснять Меррилегс. – Им просто наглядно показывают что к чему. Младшие дети катались на мне два часа подряд. Затем наступила очередь старших. Я ничего не имел против того, чтобы порадовать их. Целый час я носил на спине то одного, то другого мальчишку. Правда, мне сразу не очень понравилось одно обстоятельство. Оба старших сына викария вырезали себе вместо хлыстиков по увесистой ореховой палке. Сперва я решил, что это только для вида. Вскоре, однако, они принялись меня хлестать своими палками по бокам. Абсолютно напрасная трата сил! Я конь послушный и всегда четко выполняю команды без всяких хлыстов.

Впрочем, даже удары палками не лишили меня душевного равновесия. Я честно катал старших мальчишек до тех самых пор, пока не почувствовал, что пора отдыхать. Если бы эти двое были объезжены, они бы почувствовали то же самое. Но, повторяю, старшие дети викария не прошли еще настоящей выучки и, как большинство дикарей, соображали туго. Им казалось, будто лошади ничем не отличаются от молотилок и паровозов и могут целую вечность работать без отдыха. Пришлось мне прибегнуть к намекам. Я несколько раз замедлял ход. Но и это не помогло. Двум старшим мальчикам бертуикского викария просто не приходило в голову, что лошадь может устать или вообще руководствоваться какими-нибудь своими чувствами и устремлениями. Когда я замедлял ход, мои несносные седоки лишь принимались больнее бить меня палками.

Пришлось перейти к более решительным действиям. Я встал на дыбы. Седок мой свалился на землю. Я полностью контролировал свои действия, и мальчику совсем не было больно. Но он снова не пожелал ничего понять и взобрался мне на спину. Когда я сбросил его второй раз, он несколько поутих. Но тут на меня взгромоздился другой мальчишка. Я не сделал ни шагу. Тогда он пустил в ход палку. Пришлось его тоже уложить на траву.

Думаешь, после этого они от меня отстали? Как бы не так! Мне пришлось еще несколько раз сбрасывать с себя и того и другого, прежде чем до них, наконец, дошло, что верховые прогулки на сегодня окончены.

Когда за мной пришел Джеймс, мальчики всё ему рассказали. Он посмотрел на их палки и стал очень строгим.

«Такими бревнами позволяют себе охаживать лошадей только цыгане или погонщики табунов, – объяснил Джеймс мальчишкам. – Настоящие джентльмены никогда у себя в руках подобного не допустят».

Мальчики покраснели, и я понял, что им, наконец, стало стыдно. Конечно, они не желали мне никакого зла. Да и я к ним по-прежнему хорошо отношусь. Надеюсь, после того как мы с Джеймсом немножечко их объездили, они станут гораздо добрее и лучше.

– А по-моему, ты чересчур мягко поступил с ними, – подала голос Горчица. – Я на твоем месте лягнула бы этих мальчишек. Тогда они на всю жизнь бы запомнили, что нельзя обижать лошадей.

– Боюсь, ты действительно могла бы лягнуть их, – осуждающе произнес серый пони. – Но в том-то и дело, что я придерживаюсь совсем иных взглядов на жизнь. Никогда бы себе не позволил сердить хозяина или позориться перед Джоном и Джеймсом. Кроме того, существует ведь чувство долга. Хозяин мне доверяет здоровье своих дочерей и детей викария. Однажды я слышал, как он сказал миссис Бломфилд:

«Мадам, не волнуйтесь о детях. Старина Меррилегс обращается с ними нежнее, чем мы. Это верный и преданный конь. Вот уж с кем не расстался бы ни за что на свете!»

– Видишь, Горчица, до какой степени доверяет мне сквайр Гордон! – обвел Меррилегс гордым взглядом конюшню. – Можно ли после этого вести себя безответственно! Да я бы просто уважать себя перестал, если всерьез разозлился бы на каких-то невоспитанных мальчиков. – Впрочем, я тебя понимаю, бедняжка Горчица, – уже куда мягче заговорил Меррилегс. – Ты долго жила у плохих хозяев, от которых приходилось себя защищать. Как справедливы слова о том, что хорошие лошади вырастают только у добрых людей! Думаю, мое примерное поведение тоже во многом объясняется тем, что вот уже пять лет подряд я, кроме добра, ничего от людей не вижу.

Пони умолк, прислушался и несколько раз громко фыркнул.

– Слышу шаги Джеймса, – объяснил он. – Значит, скоро поужинаем. А пока хочу завершить свою мысль. Вас, быть может, заинтересует, друзья мои, какая меня ждала судьба, если я все же решил бы лягнуть этих мальчиков? На сей счет я не питаю иллюзий. Скорее всего, меня бы немедленно продали, да еще с неважной характеристикой. После этого меня приобрел бы мясник, у которого пришлось бы до конца дней надрываться в груженой тележке. Или купили бы для катаний на пляже, где я вскоре погиб бы от непосильной работы. Или заставили бы таскать повозку, в которую усаживаются сразу несколько взрослых тяжелых мужчин. Нет уж! – воскликнул вдруг с ужасом Меррилегс. – Надеюсь, такая участь меня никогда не постигнет! Только бы никогда не расстаться с нашим чудесным хозяином!

Глава Х

Сэр Оливер

Мы с Горчицей были лошадьми универсальной породы. Такие лошади при правильном воспитании одинаково хороши и в упряжке, и для верховой езды. Хозяин очень ценил нас за это. Мы от него часто слышали, что он считает попросту скучными лошадей и людей, которым можно поручить только какое-нибудь одно дело. Вот он и использовал нас по-разному.

Мы с Горчицей не возражали. Больше всего нам нравилось ходить с хозяевами на верховые прогулки. В них участвовала вся семья сквайра. Хозяин садился на Горчицу, хозяйка – на меня, а юные леди – на Сэра Оливера и на Меррилегса. Мы всегда выезжали в превосходном расположении духа. А я неизменно чувствовал себя ужасно везучим.

Везти на себе хозяйку было истинным наслаждением. Во-первых, она была очень легкой. Кроме того, она всегда разговаривала со мной вежливым, нежным голосом и очень хорошо управляла.

О, если бы только все люди, у которых есть лошади, поняли, как мы себя чувствуем под седоком с легкой рукой! Дело в том, что рты у нас очень нежные, и совершенно не обязательно с силой натягивать повод. Обращайтесь с поводом аккуратней. Тогда рты наши не загрубеют, и мы будем чутче реагировать на все ваши команды. Последуйте моему совету, и у вашей лошади всегда будет прекрасное настроение.

Со мной обращались правильно, и рот мой не был испорчен. А вот у Горчицы рот почти утратил чувствительность. И хотя она отличалась таким же прекрасным шагом, как мой, управлять ею было несравненно труднее. Потому, наверное, хозяйка и выбирала всегда меня.

Горчица, конечно, немного завидовала и принималась сетовать на тяжелое прошлое.

– Все мои горести от неправильного обращения в юные годы, – в сердцах проговорила она во время одной из прогулок верхом. – Если бы мне не испортили рот мартингалом, я бы тоже возила хозяйку. А теперь моим унижениям и страданиям нет конца.

– Полно, моя дорогая, – стал успокаивать ее добрый Сэр Оливер. – С тех пор как ты перешла в собственность к сквайру Гордону, тебе не на что жаловаться. Пускай хозяйка ездит на Черном Красавчике. Разве возить хозяина меньшая честь? Погляди, какой наш сквайр Гордон большой и тяжелый. А ты идешь под ним так легко, будто бы он вообще ничего не весит. Вот и гордись. Тем более что с тобой так хорошо обращаются.