Книга База-500. Смертельная схватка - Алекс фон Берн

— У меня дело есть, — коротко ответил Первушин.

— Эх! — сплюнул Петруха. — Девку с собой хотите уволочь? И на хрена она нам? Одно беспокойство! Честно вам скажу: пока вы евреек с собой таскали, так они на хрен никому не нужны — троих в болоте затопили, как они вам надоели… Но Марту хватятся!

— Да кто хватится?! — удивился Первушин. — Кому она на хрен нужна?!

— Кто, кто… А врач этот, Константин Николаевич?

— Да куда он рыпнется?! — рассмеялся Первушин. — А дяде Вове скажем, в случае чего, дескать, сбежала к немцам. Короче, не тявкай тут, а делай что я сказал.

— Хорошенькое дело! — не согласился Петруха. — А девку через болота нам тащить придется?

— Не придется! — заверил Первушин. — Мне с ней часа два понадобится, не более. В болоте утопим, как обычно, всего — то делов… Понял? Ну, давай, действуй, а то я сердиться начинаю! Да чего ты боишься, я не понимаю?!

— Ну… майор этот… — нерешительно сказал Петруха.

— Да ты что, не помнишь, что ли?! — с досадой воскликнул Первушин. — Врач с ним договорился, что он с вечера со своими людьми на хутор пойдет, бульбу копать! Такой случай верный, что упускать нельзя! Нету здесь никого, кроме доктора, шлюшки этой да выблядков, — вот такой конкретный факт налицо. Ох, не зли меня, Петруха!

— Да понял я, понял… — проворчал Петруха, быстро собираясь. Он знал: с Первушиным в таких делах шутить опасно, раз у него в глазах огонек зажегся, то тут возражать себе дороже… при случае от него валить надо, а пока главное — не перечить! А то и тебя легко, в болоте… Петруха помнил человек пять, которые не понравились Первушину и навечно остались кормить пиявок в белорусских болотах. И присоединиться к ним Петруха не испытывал никакого желания!

* * *

Зевающие спросонья хлопцы в назначенное время собрались возле дровяного сарая: никто Первушину перечить не смел. Первушин появился минут через пять: он нес на плече завернутое в одеяло тело. Из одеяла выглядывали тонкие девичьи щиколотки и копна пышных пшеничных волос.

— Ну что, готовы? — хрипло осведомился Первушин.

Тут Петруха вспомнил про склянку со спиртом в кабинете доктора и решительно сказал:

— Нет, командир! Я не готов! На дорогу не до конца запасся.

— Тьфу! — сплюнул Первушин. — Давай быстро, одна нога здесь, другая там. Ждем тебя возле разбитого молнией дуба через полчаса. Понял?

— Да я быстро! — заверил Петруха и затрусил к дому.

Дело было простое: Петруха без проблем и без шума высадил хлипкую дверь в кабинет доктора и достал из шкафа литровую бутыль спирта: дорога долгая, пригодится. К сожалению, доктор то ли имел чуткий слух, то ли по причине возраста маялся бессонницей… Но едва Петруха сунул бутыль в вещмешок, как услышал за спиной возмущенный голос доктора:

— Что вы делаете?! Оставьте дезраствор на месте!

Увидев, что разъяренный доктор отрезал ему путь к отступлению через дверь, Петруха решительно полез в окно. Однако доктор был полон решимости отстоять медицинское имущество и цепко ухватил Петруху за полы шинели.

— Да что б тебя! — с досадой воскликнул Петруха и двинул доктора по голове прикладом винтовки. Доктор упал на пол, а Петруха спрыгнул с подоконника во двор и побежал к кустам. Петруха даже не понял, почему вдруг земля вздыбилась и он больно ударился лицом о кочку.

От первого лица: Генрих Герлиак, Вайсрутения

Живущих в лагере детей надо было кормить. И поэтому мне пришлось отправить моих людей на заготовку картофеля в ближайшее хозяйство. Сам я, используя право старшего, остался, чтобы побыть с Мартой. Не знаю почему, но проснулся я с рассветом. Не спалось, и я встал, собираясь половить в озере рыбу. Приглушенные голоса и шум обратили мое внимание, и я, выглянув в окно, увидел резво бегущего в сторону леса одного из людей Первушина.

Зачем я за ним побежал? Наверное потому, что бегущий — это всегда добыча. Хищная сторона человеческой натуры далеко не всегда минус.

Очень кстати подвернулась валяющаяся на земле жердина, которую я с достойной древнего героя меткостью метнул под ноги бегущего. Он уткнулся носом в землю, а его вещмешок и винтовка упали далеко от него.

— Встать! — приказал я.

Винтовку я подобрал, а вещмешок по моему приказу он принес мне сам. В вещмешке лежал солидный шмат сала, несколько кусков хлеба, штук пять вареных картофелин и бутыль с прозрачной жидкостью.

— А что бежим? — осведомился я.

— Да так, товарищ майор… — пробормотало застигнутое врасплох похожее на человека создание. Я увидел полураскрытое окно и заставил беглеца подойти к дому. Заглянув в окно, я увидел лежащего на полу доктора с лужей крови вокруг головы и все понял.

— Лезь в окно и перевяжи его, — приказал я.

— Тут такое дело… — забормотало создание, но я одернул его, осведомившись:

— В винтовке патроны есть?

— А как же! — подтвердило создание, косясь на винтовку.

Я передернул затвор: на траву выпал патрон.

— Тогда действуй, а то я разнесу твою поганую башку, — пообещал я ему, и через пять минут на голове доктора уже сияла белизной бинтовая повязка. Еще пять минут потребовалось на то, чтобы выяснить: создание зовут Петруха, он из людей Первушина. Первушин похитил Марту и ждет Петруху возле разбитого молнией дерева в пятнадцати минутах ходьбы отсюда.

Я обыскал Петруху и кроме пачки немецких сигарет с выкрошенным табаком и самодельной зажигалки обнаружил еще отличный нож. Тяжелый, выкованный вручную, с неполированным, но тщательно заточенным лезвием и удобной деревянной рукояткой — апофеоз здоровой утилитарности.

— Отличная штука! — одобрил я, прикинув нож в руке.

— Да, этот кузнец толк в ножах знал! — оживился было Петруха, но мгновенно притух под моим взглядом.

— Заткнись и слушай: я могу из тебя кишки выпустить, но мне нужна девушка. Если я получу девушку живой, то я все забуду: уйдешь целым и невредимым и можешь считать, что никогда меня не видел, — я тебя забыл. Но при этом я сам должен уйти без повреждений. Понял? Или я по — русски плохо говорю?

— Да как не понять… — пробормотал Петруха, с ужасом косясь на нож. Я выбросил магазин с патронами и находившийся в стволе винтовки патрон, после чего вернул винтовку Петрухе.

— Ну, раз понял, то пошли!

Петруха охотно повиновался. Я убедился, что доктор пришел в себя, и мы двинулись в лес. Мельком пролетела мысль, что это безумие: с одним ножом идти против вооруженных огнестрельным оружием людей. Я попытался вернуть себе самообладание воспоминанием о том, что меня учил владеть ножом исключительный мастер своего дела: гамбургский моряк, всю жизнь сражавшийся в портовых кабаках всего мира. В картотеке гамбургской полиции он значился как непревзойденный мастер ножевого боя и именно поэтому, формируя «Люблин 500», я вытащил его из концлагеря. Моряк весь был покрыт шрамами и сиял двумя рядами стальных зубов, заменивших ему свои собственные, выбитые в многочисленных драках.