Книга Опасное положение - Лиза Гарднер

Они привыкли засыпать и просыпаться по команде. Первым делом – задание, удобство – потом.

Передышка стала приятной неожиданностью. Спустя тридцать шесть часов после подготовки и начала операции Зед объявил отбой. Выспаться раньше они позволить себе не могли. Многое нужно было успеть за ночь.

Теперь, когда первый этап пройден, до конечной цели рукой подать и все спокойны и довольны результатом, дневной свет – не помеха. Они уехали далеко на север. Канада была ближе, чем Массачусетс. Здесь, в безлюдной глуши, среди гор и лесов, можно наткнуться только на медведей. Правда, те уже впали в зимнюю спячку, так что ни одно живое существо троице не угрожало.

Зед хотел оставить Мика – или лучше Радара – присматривать за «грузом», но последняя доза снотворного сделала свое: никто сзади не шевелился. Вот и отлично. Одна из поставленных перед ними задач была как можно меньше травмировать женщину и девочку, особенно в дороге.

По прибытии на место они получат новые указания. Возможно, им разрешат не церемониться с похищенными. В любом случае их дело – не вопросы задавать.

Заказ принят и профессионально выполняется, а в конце ждут такие бешеные деньги, что Радар, к примеру, собирался вообще забыть про работу и грезил о песчаных пляжах, ромовых коктейлях и пышногрудых дивах. Возможно, он даже женится на одной из них, сделает пару детишек и поселится в раю, где его ждут рыбалка и жаркие ночи в объятиях красавицы жены.

Когда фургон остановился на старой площадке для кемпинга, сразу же затерявшись в ельнике, Радар опять достал снотворное. Ради долгожданного сна, рыбалки и пышногрудых красавиц он увеличил дозу.

Радар убрал сумку, предвкушая три часа отдыха, но внезапно засомневался. Женщина, подсказывал его внутренний голос. Что-то с женщиной.

Он внимательно ее осмотрел. На побледневшем лице появилась испарина, сжатые веки подергивались, а дыхание быстро участилось. Выглядела она неважно. Может, от укола, хотя препарат был щадящий. Радар проверил ее пульс, температуру, послушал сердце. Все в порядке. Но ей было… нехорошо. Укачало? Грипп? Шок?

Наверное, ей снится сон, решил он. Кошмар, судя по сердцебиению.

А это не его проблема.

Радар собрал вещи, забрался на заднее сиденье и почти сразу отключился.

Трое в белом фургоне спали.

Потом главный открыл глаза, поднял спинку кресла, завел двигатель и выехал на извилистую горную дорогу.

Суббота, одиннадцать утра. Белый фургон направился на север.

Глава 8

Последние полгода с Того Дня я боялась ложиться спать. Было даже время, на второй или третий месяц, когда вечера наводили на меня ужас. Казалось, если я останусь на ногах, не усну, не закрою глаза, завтра не наступит. Я не хотела никакого завтра. Оно меня пугало. Неназванный срок, когда нужно принять судьбоносное решение о браке, о семье, о будущем. Завтра могло принести печаль, одиночество, съемное жилье, пятничные рейды на тараканов и все уроки, выученные в детстве, которые я так хотела забыть.

Среди ночи я бродила по дому. На кухне проводила рукой по граниту стола, вспоминая, как Джастин ездил со мной в карьер выбирать плиту. Мы одновременно показали на эту и засмеялись, как школьники, с радостью узнавшие, что любят одно и то же.

Из кухни я спускалась в винный погреб, рассматривала бутылки, которые специально припасла, чтобы удивить Джастина, его партнеров и ребят из фирмы. Поразительно, как много простых строителей и рабочих разбирается в винах. Толика опыта, и самый последний экскаваторщик в состоянии оценить сбалансированное «Пино-нуар» из Орегона или терпкое красное из Испании.

Джастин тогда спал внизу. В комнате для гувернантки, как это здесь называется. Хотя дочь мы воспитывали без няни. Его дверь была напротив винного погреба, в другом конце коридора. Во время моих ночных хождений я останавливалась перед ней в густом мраке подвала. Прикасалась к теплому дереву и думала о том, где на самом деле мой муж. Спит здесь? Или вернулся к ней? А может – и от этой мысли меня пронзала дикая боль, – он привез ее сюда?

Я никогда не открывала дверь, не стучала, не подглядывала. Просто стояла, и в голове проносились мысли. Раньше между нами был такой магнетизм, что Джастин почувствовал бы мое присутствие, вышел, обнял, зацеловал. Но восемнадцать лет брака взяли свое. Привлекательность ослабла. Магнетизм сошел на нет. Я могла стоять в нескольких шагах от мужа, а он ничего не подозревал.

В конце концов я поднималась наверх и подходила к комнате дочери. Опять без стука и попыток войти туда, где меня больше не ждали. Я садилась на пол в коридоре, прислонив голову к стене, и представляла себе белый шкаф с другой стороны. Я знала наизусть каждую вещь на каждой полке. Музыкальная шкатулка с балериной после первого похода на «Щелкунчика». Игрушечный табун, перекочевавший в самый низ, когда Эшлин остыла к лошадям. «Цветок красного папоротника», «Маленький домик в прериях», «Трещина во времени» – любимые книжки детства, небрежно сваленные на более аккуратный ряд «Гарри Поттеров» и «Сумерек».

Как и я, дочь была художником в душе, поэтому в шкафу появились коллекции полированных ракушек, крашеных камней и ожерелий из морских стеклышек, которые она пополняла после каждой поездки в наш домик на Кейп-Код.

На комоде стояли две винтажные фарфоровые куклы в кружевных платьях и с завитками блескучих волос. Одну Джастин привез из Парижа, другую мы вместе нашли в антикварной лавке. Обе были дорогие и когда-то береглись как зеница ока, а сейчас служили подставкой для многочисленных бисерных браслетов, заколок, резинок и почти забытых золотых цепочек.

Иногда, глядя на хаос в комнате дочери, я готова была все сжечь, а иной раз хотелось сфотографировать, зарисовать или еще как-то увековечить эту паутину детских грез, подростковых желаний и девичьих увлечений.

В ночном сумраке я сидела и перечисляла «сокровища» Эшлин. Это стало моей мантрой, способом убедить себя, что последние восемнадцать лет прошли недаром, что я любила и была любимой. Не все это было ложью.

Потом я возвращалась к мыслям о предстоящих днях, неделях, месяцах… Не хотелось видеть себя обычной женщиной средних лет, брошенной неверным мужем, забытой собственной дочерью и превратившейся в тень без лица и без цели в жизни.

Я сильная, независимая. Дизайнер, черт возьми.

Затем я вставала и брела на крышу. Там смотрела на тускнеющие огни города, обхватив себя руками от холода, и шаг за шагом приближалась к краю…

Всю ночь продержаться не удавалось. Максимум до половины шестого. В конечном итоге я оказывалась на кровати в спальне. Брезжил рассвет, приходило завтра, и я закрывала глаза, сдаваясь будущему. Оно неумолимо вступало в свои права.

На второй месяц без сна я открыла аптечку. Мой взгляд упал на флакон обезболивающего. В прошлом году таблетки выписали Джастину, после травмы спины. Викодин ему не понравился. Он вызывал заторможенность, и на работе это становилось проблемой. Запор тоже был ненамного приятнее, как выразился Джастин.