Книга Нянь, или Мужчину вызывали? - Холли Петерсон

— А что потом?

— У меня на столе, в папке для входящих документов, под банковскими бумагами или: просто на стопке справа, лежит папка «Риджфилд». Мне нужно, чтобы ты положила ее в сейф.

— Почему?

— Каролина.

— Что Каролина?

— Во-первых, ножницы. Во-вторых, когда она вытирает пыль, она кладет мне на стол пачку газет, которые нужно выкинуть, потом случайно прихватывает важные документы и выкидывает их вместе с газетами. Я все теряю. А это потерять никак нельзя.

— Филип, пожалуйста. Ты уже с ума сходишь. Я позвоню ей и скажу не подходить к твоему столу.

— Я каждый день говорю ей не трогать мои ножницы, мои вкладки для воротничка или мою любимую ручку «Монблан», и каждый день я не могу их найти. Она меня не слушает.

— Ты знаешь, что с мужьями больше хлопот, чем с детьми, да? — Я уже почти лежала на столе.

— Я бы никогда не стал тебя просить, но в наше время ни в чем нельзя быть уверенным.

— Уверенным в чем?

— Ни в чем! Мы живем в век информации! Все можно украсть — из мусора, из почты, из компьютера. — Филип заговорил спокойнее, в привычной профессиональной манере под названием: «Я юрист и знаю все что нужно знать на этом свете». — Я юрист в третьем поколении, и меня с детства учили принимать благоразумные решения. Это благоразумная предосторожность, а я еду в аэропорт Ньюарк, и в Ист-Саид мне никак не заехать. Я хочу до отъезда увериться в том, что все в порядке.

— Но почему я не могу сделать это сегодня вечером.

когда вернусь?

Он, наконец, потерял терпение.

— Последний раз прошу: перестань задавать вопросы! Мне будет куда легче, если ты хоть раз в жизни сделаешь так, как я тебе сказал.

Я фыркнула и поехала домой, где сделала то, что он просил, но не совсем так, как он просил.

Глава 4

Это все знают

На следующий день в Нью-Йорке лил дождь.

— Oui[3]? — Метрдотель просунул свой огромный французский нос через щелку в толстых лакированных дверях шоколадного цвета.

— Я… эээ… на ленч.

— Avec[4]?

— Слушайте, я тут мокну. С Сюзанной. Она…

— Quit[5]?

— Сюзанна Брайерклифф, наверняка вы…

Дверь открылась. Жан-Франсуа Перье посмотрел сквозь меня. Я сказала ему, что пришла на ленч с подругой Сюзанной, которая сидит вон там, глупо улыбнулась и жалобно посмотрела в его синие глаза. Он шевельнул рукой, давая знак помощнику официанта проводить меня к столику. Здесь принято обходиться такими жестами. Гардеробщица Франческа глянула на меня и решила, что лучше она выпьет диетической кока-колы в баре, чем будет возиться с моим плащом. Я раздраженно стряхнула капли дождя с зонтика.

У «Ляпьер нуар» нет вывески над входом, и телефона не найти ни в одном справочнике. Это специальное место, куда приходит перекусить одно из самых странных человеческих племен: богачи, живущие в квартале, тянущемся от 72-й до 79-й улицы на севере и юге и ограниченном с востока и запада Пятой и Парк-авеню; его так и называют — Квартал.

Горе бедному уэст-сайдцу, который решит, проходя мимо, что это обычный ресторан, где обслуживают любую публику! Ему сразу дадут понять, что ему здесь не рады, пусть даже вокруг полно свободных столиков. В окна видны кушетки, обтянутые роскошным апельсинового цвета бархатом; они стоят вокруг маленьких, как в кафе, столиков из красного дерева. Красивые французские официанты лет тридцати с небольшим в синих джинсах и крахмальных голубых рубашках пробираются по тесным проходам между столиками.

Мои ближайшие подруги не посвящают свою жизнь ленчам в ресторанчиках, как Сюзанна Брайерклифф, — у них обычно есть настоящая работа. Сюзанна — одна из немногих обитательниц Квартала, с которыми я всегда рада повидаться. С ней легко забыть о том, что она сказочно богата и имеет потрясающую родословную, и можно просто получать удовольствие от общения: Сюзанна человек с веселым характером и интересная собеседница. Ее имя вечно мелькает на страницах светских хроник: «Харперс базар», «Бог», в разделе «Стиль» «Нью-Йорк тайме». У нее двое детей, три собаки, семь человек прислуги и одна из самых больших квартир в городе — все это благодаря родству ее семьи с одной из крупнейших династий владельцев недвижимости в Америке. Ростом она сто семьдесят пять сантиметров, у нее стройная спортивная фигура и коротко подстриженные светлые волосы, как у Мег Райан. Ее муж — старший редактор «Нью-Йорк таймс», что отличает ее от большинства светских дам Ист-Сайда, супруги которых — занудные банкиры. Она, конечно, не лучшая моя подруга — это звание делят между собой Кэтрин из Нижнего Манхэттеиа и Эбби и Чарльз, коллеги по работе, — но она занимает почетное второе место.

Я устроилась на бархатной кушетке рядом с ней.

— Джейми, ты здорово выглядишь. Правда, здорово.

— Я не уверена, что одета как следует…

— Перестань.

Двенадцать из пятнадцати столиков были заняты; сидели там преимущественно молодые светские дамы Нью-Йорка в свитерах с меховыми воротниками, которые общались со своими организаторами приемов, а также геи и шарлатаны, берущие триста пятьдесят долларов в час за то, что подбирают кувшины правильного оттенка розового к обеду на двенадцать человек в раджастанском стиле. Или правильные леопардовые туфли к простому черному костюму. Если эти женщины приобретают что-то в стиле нынешнего сезона, они непременно должны сжечь это до наступления следующего. А как только блузку или рубашку продемонстрируют в журнале «Вог», она для них уже вышла из моды. Я посмотрела на свои брюки цвета хаки, белую блузку и тонкий черный джемпер. Когда я рассказываю маме об окружающих меня женщинах и о своих сомнениях, что, мол, я до них не дотягиваю, она ругает меня за это и говорит, чтобы я не забивала себе голову всякой ерундой. «Как ты собираешься добиться своих целей, если будешь при этом оглядываться на всех подряд? Не зацикливайся на том, что ты ошибочно считаешь своими недостатками».

Ингрид Харрис впорхнула в кафе вместе с няней и четырехлетней дочерью Ванессой. Жан-Франсуа бросился к ней с приветствиями, едва не спотыкаясь в своих ботинках на толстой подошве.

— Cheriel[6]

Он щелкнул пальцами, и Франческа стремительно приняла бежевую шаль с плеч Ингрид. Потом она расстегнула крючки на дождевой куртке Ванессы, под которой оказалась розовая балетная пачка. Няня отошла в сторонку, держа в руках свою куртку, — по всей видимости, она к этому давно привыкла.

Ингрид выглядела великолепно: у нее были карие оленьи глаза и длинные, подстриженные каскадом волосы, которые, словно обручем, удерживались огромными темными очками а-ля Джеки Кеннеди. Ингрид хорошо знала правило: если ты претендуешь на стиль, ты должна уметь носить стильные вещи. На ней были драные джинсы и желтовато-зеленый пиджак от «Шанель» за четыре тысячи долларов, причем выглядело все это так, будто она вытащила из шкафа первые попавшиеся под руку вещи и надела на себя. Дело не в том, что ты носишь, — дело в том, как ты это носишь. И ни в коем случае нельзя показывать другим, будто ты пребываешь в восторге от своего нового пиджака, дорогого и модного. Иначе ты не станешь «одной из них».