Книга Добро пожаловать в ад - Марина Серова

Имеется в наличии и в непосредственной близости с покойным также и профессиональный киллер – хотя у меня есть равные шансы подозревать как Абзаца, так и всех остальных. Единственного, кого я могу исключить, так это Соню. Целикова мужа не убивала – она имеет другие грехи и, видимо, много чего знает. Но мужа она не убивала.

Заточный? Квартира – на окраине, скромные доходы – конечно, киллера заказать он не мог. Самостоятельно хлопнуть Целикова – вполне.

Остаются невыясненными Володины денежные дела и должники, за чем мне пора отправляться к печальной вдове Соне. А также пора мне уже плести паутину вокруг Абзаца – независимо от того, виновен он тут или нет, Абзац должен ответить за все былое. Прошлое – оно не отпускает, пока все не искупят свои грехи.

Нахлынувшие на меня с утра пораньше философские размышления создали подходящий настрой для гадания, и я достала магические кости. В моей голове четко загорелся главный вопрос начала расследования: «Убийство Целикова связано с его любовными или же денежными делами?»

Кости, звонко упавшие на стеклянный столик, повернулись ко мне цифрами: 30+16+7. Значение этой комбинации сводилось к следующему: «Ничто не делается злодеем без расчета и ожидаемой выгоды!»

Я запустила обе руки в волосы... Мои кости подали мне сигнал, и его надо обдумать! Эти символические слова можно было растолковать скорее всего как то, что Владимира убили из-за выгоды. То есть ревность, несчастная любовь, отчаяние брошенной женщины здесь могут быть и ни при чем. Расчет и выгода руководили таинственным злодеем. Или злодейкой. Значит, будем искать, что за расчет и какая выгода могут быть получены кем-либо от его смерти. Вскорости я уже припарковывала машину возле дома Целиковых неподалеку от зеленого «Крайслера» Абзаца...

Глава 5 БАБУШКИНО НАСЛЕДСТВО

Дверь открыла Соня в обличье черной вороны, и я ступила в мертвящую тишину огромной квартиры. Зеркало в коридоре было покрыто черным платком, пахло спиртным и валерьянкой.

– Проходи, проходи, – глухим голосом сказала она, передвигаясь, как сомнамбула, в сторону комнаты. – Здесь никого нет. Похороны только завтра, все родственники без чувств, а... он... лежит в квартире своей мамы. Я специально здесь тебя дожидаюсь.

Я прошла следом в просторную комнату неправильной формы и в доли секунды оценила окружающую обстановку: все дышало хорошим достатком. Телевизор в полстены, кожаные диваны, дорогая аппаратура. Но на сегодняшний день здесь все дышало бедой, постигшей обитателей квартиры.

– Вот здесь мы и... жили, – сказала Соня, усаживая меня в кресло. – Да, теперь я здесь жить уже не смогу. Буду продавать квартиру или менять, но здесь мы с сыном жить не будем. Что-то меня терзают какие-то страшные предчувствия!

– За этим я к тебе и пришла, – сказала я. – Чтобы услышать все предчувствия, предложения и по возможности факты. И чем все это будет ближе к правде, тем скорее я смогу тебе помочь! Мне нужно подробно знать, чем Володя занимался, весь круг общения и все его дела... И не только его, но и твои, Соня!

Она уставила на меня свои черные непрозрачные глаза, словно запуская в мою душу поглубже щупальца.

– Да, я все сейчас тебе расскажу! И покажу тоже. Хотя я не верю, что его убили из-за этого! Об этом никто знать не знал! И не мог!.. Его убили совсем по другой причине... Но я теперь боюсь этого и боюсь тут жить!

Я спокойно ждала, пока она не разродится объяснениями. И дождалась.

– Начну все по порядку. Вова раньше зарабатывал деньги на фарцовке. У него в Питере были какие-то дальние родственники. Я их и не знала, он туда ездил, покупал там аппаратуру, а здесь все продавал. Зарабатывал не много, но и не мало, короче, жить можно. Мы поженились, когда он уже был в разводе. Его бывшая жена теперь замужем, а с Вовой они расстались страшными врагами – я этих подробностей не знаю, это было до меня. Короче, дело совсем не в этом. Она к его убийству отношения никакого иметь не может, ее вообще сейчас в Тарасове нет, она в Италию за кожаными куртками поехала – торгует ими, у нас общие друзья есть, так что я знаю. Она тут не при делах, и сына их с Вовой она уже давно с новым папой воспитывает. А вот что самое главное я хотела рассказать: у Вовы вдруг в Питере оказывается какая-то двоюродная бабка, или седьмая вода на киселе... И эта бабка, будучи совершенно одинокой как перст, помирает себе и оставляет Вове как какому-то внучатому племяннику, или кому там еще, все свое имущество, которое состоит из комнаты в коммуналке – ее Вова там в Питере продал – и еще кое-чего. Пойдем, Таня, я тебе это покажу!

Соня с видом заговорщика почему-то на цыпочках пошла впереди меня и отперла ключом дверь в комнату, где, судя по всему, должна была находиться спальня. Но моему изумленному взору предстала весьма странная картина: на голом полу возвышалась куча старого и попахивающего хлама, в котором можно было разглядеть перевернутые облезлые стулья, комодик, какие-то шкафчики. Приглядевшись повнимательней, можно было понять, что этому хламу не одна сотня лет. Воображение потрясало огромное двухметровое чучело медведя с разверстой клыкастой пастью и злыми глазами.

– Бабушкино наследство, – догадалась я. Ничего, впрочем, особенного. Медведь, конечно, стоит немало, но мебелишка совсем неважнецкая. Насколько я понимаю, большой антикварной ценности не представляет.

– Дворянка какая-то бабуля была, – сказала Соня с какой-то ненавистью. – Иди сюда – смотри самое главное. Этого никто здесь, кроме нас с Володей, не видел.

Один из шкафчиков стоял задней стенкой к двери, я обошла его. Это был довольно высокий сервантик со стеклянными дверцами, весь заставленный, насколько позволяет судить мой неэкспертный взгляд, серебряными и бронзовыми статуэтками бесчисленных купальщиц, раздевальщиц, нимфочек и Венерочек. Несколько посещений Эрмитажа и других очагов культуры могли подсказать, что статуэтки вполне могли стоить приличных денег не только в наших деревянных, но и в их твердо конвертируемых. Среди них выделялась бронзовая женская головка с безупречными легкими чертами, точеным носом, длинной шеей и с веночком на гордом челе, над чем красовалась надпись: «Голова богини Дианы, работа г-на Левалье, XVII в.». В нехитром произведении искусства чувствовалась странная колдовская притягательность.

– Хороша Диана, – сказала я, тыкая пальчиком в стекло серванта, не особо, впрочем, впадая в изумление, а несколько усомнившись в исключительности этой вещи. Питер, конечно, славится искусством подделок. Там такую Диану можно купить на Невском за пять рублей.

– Это подлинник – вот в чем дело, – сказала мне теперь уже хозяйка Дианы, словно прочитав мои мысли. – Все фигурки – литое серебро и бронза, это редкий антиквариат. Самая дешевая из них стоит две тысячи долларов, а Диана... За Диану петербургский скупщик антиквариата предлагал сто пятьдесят тысяч... баксов, разумеется!

Соня раскрыла шкафчик, взяла Диану в руки, скорбно глядя в ее невидящие глаза, и сказала ей:

– Все из-за тебя, сука!