Книга Бимайн. Тариф на безлимитное счастье - Мария Свешникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она была немногословна и ограничилась: «Афтар – выпей йаду». Ох уж этот орфоарт.
– Слава Богу, что мир так правильно и справедливо устроен и ты не ведешь «Спокойной ночи малыши» – иначе бы ограничилась только двумя новостями – что Деда Мороза нет, а Хрюша и Степашка – набитые ватой тряпки!
– Хорошо, если просто ватой, – сказала она. И была такова.
– Кстати, о вате и набитых игрушках. Ты костюмы нам оставила?
– Угу.
– Так как мне денег заработать?
– Ну есть у меня одна идейка... – ответила она как-то ну очень загадочно.
– Так. Я бы попросила без грязных намеков.
– Да нет, я не про спекуляцию гастарбайтерами, – она отмяла этот вариант как само собой разумеющийся.
– А про что тогда?
Если не гастарбайтеры, то что?
– Я даже сделаю микромониторинг – и ты будешь писать. Для всех корпоративных, глянцевых и не только изданий. Хоть для газеты «Жизнь». И приходить на работу вовремя. И пообещай мне не высовываться в кухонное окно с криками «Да тут Ленинский проспект перекрыли», когда ты еще спишь.
Знаете, как определить, судьба или не судьба? Да легко: если одним из первых вы встречаете в спортклубе собственного мужа, значит, «не судьба». Вам сегодня спокойно покачать пресс.
Тренер был до дрожи в желудке очарователен. Особенно тем, что первую тренировку решил провести в часы пик. То есть без везения в карты.
Майка была практически, если по правде, то целиком, мокрая.
– А я думал, плавают в купальниках. Дай, что ли, потрогаю твои бицепсы-трицепсы, напряги руку, – подошел в перерыве ко мне Романович.
В руке была гантель весом два кг. Однажды дома я нарисовала на двухкилограммовых гантелях «4 кг», и Романович так долго мной восторгался.
Бицепсы-трицепсы.
– Ооооо! – протяжно и вальяжно затянул Алек. – Тут работы непочатый край.
– Очень приятна мне твоя забота, однако думай о себе, о своих руках. Тебе их крепость просто-таки необходима, – тема онанизма лежала в папке «избранное».
– Ты о чем? – выражение детской непосредственности всегда удавалось Алеку на «ура».
– О том, чем ты занимаешься по утрам!
Это не dolce vita. Dolce одиночество.
А сколько будет одно Dolce одиночество плюс еще одно? Два одиночества?
Странно, ведь говорят, единство, брак, порча имущества и битье посуды.
И падающие на чужие ноги гантели. Чтобы больно. И не только мне.
– Руки ничего не держат! – сказала я, уронив одну из таких Романовичу на пальцы.
– Да ладно – я на тебя не злюсь!
Романович по-доброму улыбнулся и протянул полотенце. Это был удар ниже пояса. Для меня, впрочем, как и для Алека. Правильно – по левой-то лодыжке.
Мы оба пользовались запрещенными ударами.
Правду говорят, что с вопросов «почему» (почему он ТАК на меня посмотрел) и начинается великий путь заблуждений. Но только заблудившись, мы можем решить, что пора искать дорогу обратно. Моя дорога обратно заканчивалась в загсе на слове «разведена». Такой вот Subway!
Проплыв много, ну хорошо, туда-обратно, олимпийку, я двинулась из «Оранжа» в сторону, в прекрасном направлении – Анин дом-склад.
На этот раз меня ждал не костюм пчеловода. Но нечто близкое – пчелы.
– Со съемок «Пчелайна» остался? – спросила я, взяв в руки костюм.
– Не-а. Медового крекера для диабетиков.
– Ты надо мной издеваешься?
– Нет, просто в таком виде нас точно никто не узнает.
– А ты кем будешь?
– Гагариным.
– Так и представляйся всем. Юрой, – мне показалось сказанное забавным, Аня не разделяла.
– Слушай, тебе надо развлечься, а то твои шутки начинают настораживать! Только в Хэллоуин можно совершенно непринужденно куролесить с человеком, даже если он похож на сморчка и носит ремень PradO, – оратор из Ани, как из Гагарина космонавт.
– А толк нам идти смотреть на них? Может, в XIII, и черт с ним, с Романовичем? – спросила Аня, помогая натянуть колготки в сетку, дабы подчеркнуть мой пчелиный зад. Из-за костюма с 36-го размер увеличился до 52-го. Ладно, с 38-го.
Учитывая, что мы еле прикрепили к моему лицу жало, в «Дягилев» уже не хотелось.
– Ладно, XIII так XIII! Кстати, можем меня поздравить: за неделю на всех работах суммарно почти две.
– Молодец! Следующую можешь высыпаться. Запомни – твой идеал пять в месяц. Ну, хотя бы четыре. Бюджет ведешь?
Я поморщилась.
Мысли из гипсокартона
Головная боль весом 127 г.
Персиковый сок через последнюю трубочку.
Это любовь, а не просто форма зависимости такая.
© Я
Мясницкая напоминала парад в Рио-де-Жанейро. Только девушки не в купальниках, а каждая вторая – ведьма, каждая первая – ангел. Мы были индивидами.
Одетая в тон желто-черному баннеру Indarnb.ru, я смотрелась как промоактер «Билайна», не хватало только листовок и заученного текста.
Я сказала индивиды, потому как Аня наклюкалась капириньей в первые двадцать минут, а я тихо любила Red Bull. Всей душой. И языком.
Осматривала толпу. Встречала знакомых – тех, что ведьмами и святыми заделывались. Открытые лица некоторых целовали меня в жало. Хотя и не узнавали, многие, думаю, даже не знали, чье жало лобзают. Несмышленые.
Возле бара на мою ногу наступил ковбой. Кому телячий взгляд – а по мне ковбои.
Он приподнимал бандану, которая прикрывала его рот, заправлял туда трубочку. И пил.
Тот же ненавистный Red Bull.
Остаток вечера мы встречались и переглядывались. Терлись душными прикосновениями на лестнице. Бросали взгляды в толпе, ловили бумерангом возвращающиеся эмоции и подмигивали.
Романович, наверное, тоже. Наматывал по счетчику. Километры до дома, дай Бог, чтобы без швабры Пятьдвадцатьпять.
Времени было двадцать пять минут четвертого.
Аня, как истинный Гагарин, пользовалась успехом. У женщин она была нарасхват. Именно об этом мы и не подумали, хотя сей фактор открывал перед ней новые горизонты.
Хотя если бы не колготки в сетку, может, меня тоже обозвали бы Шмелем. Бз-зз-зз.
Ладно, надо найти свой улей, сообщить ему, что я домой – на пасеку.
Настроение было слишком вдушекопательное. Нужно срочно в душ, было жутко жарко, вместе с потом я потеряла пару килограммов за сегодняшний день.
