Книга Медленная проза - Сергей Костырко

– Ага.

Жест, которым она поправила на нем пуховик, тронул Диму, но обнять ее он постеснялся. Он попытался вспомнить себя в этом номере, того, каким был он, Дима, перед тем как спуститься в ресторан, и представил, что бы он почувствовал тогда, если бы узнал, что будет через несколько часов в его номере. И странное ощущение вдруг появилось – освобождения. Освобождение от чего? – попробовал сформулировать Дима и провалился в сон.

…За спиной у Димы снова движение – он открыл глаза, с Катиной стороны горела поставленная им на пол лампа. На часах половина четвертого.

– Что, опять боли?

– Нет, я вся мокрая. Слушай, раз не спишь, пусти воду в ванной.

Вода пошла совсем холодная, но быстро начала теплеть, и когда запотело зеркало, Дима высунулся.

– Готово, иди.

Катя мылась, Дима уже привычно стоял у окна. Темнота за окном как будто посветлела. Странный блеск у окон глубокой ночью, слепой какой-то, отрешенный, но – не мертвый. Как будто, освободившись от людей, город зажил собственной бодрой ночной жизнью.

Из ванной вышла, не стесняясь своего протяжного обнаженного тела, Катя. Дима уже держал наготове очередную футболку.

– А что, верблюдики кончились?

– Кончились, но эта зато свежая.

– Я ж говорила, что живучая. Потрогай лоб. Зато ты теплый, – сказала она и провела рукой по телу. Потом спустила ниже. – И он тоже, похоже, отогрелся.

– Извини, но я все-таки живой, и мужчина. Ну, давай, девушка, спать.

– Давай, – и она обняла его, уткнувшись лицом в грудь.

Дима осторожно попытался отвести назад бедра, и она тут же спустила руку вниз и прижала его к себе. А еще через минуту, привстав, зашарила рукой в сумочке.

– Ты что?

– Сейчас, – она распаковывала очередную упаковку с презервативом.

– Перестань.

– Извини, но работа у меня такая. Раз пришла, то…

– Да не хочу я.

– Ты, может, и не хочешь, а он хочет, я же чувствую.

Она резко повернула Диму на спину, взлетела над ним,

накрыла волосами его лицо.

– Ну, и теперь не хочешь, – спросила она, – а?.. Не хочешь?

…Разъединившись, они лежали рядом.

– Ну, ты даешь, – сказал он. – Сколько, оказывается, в тебе жизни.

– А ты что думал? Мужика ведь тоже иногда хочется. Тем более мне. Скрытой эротоманке. Да еще после двух месяцев поста.

– Почему скрытой, у тебя-то вроде не должно быть проблем с этим? – осторожно спросил Дима.

– Ты про клиентов? – просто переспросила Катя. – Да нет. Там по большей части – работа. Массаж. Процесс трения. Это, знаешь, у одной моей одноклассницы талант вдруг прорезался – она клизмы ставит классно, но самое главное – катетеры вводит в члены старым мужикам. Все вип-клиенты – ее. Бабки зарабатывает покруче моих.

Счастливый почти Дима чувствовал странное недоумение. Козел, конечно. Распутник. Блядун. Ну и так далее. С проституткой. Которая ребенок почти. А вот поди ж ты! Робеет ее. И счастлив рядом с ней. И кто тут ребенок, это еще вопрос.

– А что ты у нас в университете делал?

– То есть, – растерялся Дима. – Консультироваться ходил. А ты откуда знаешь?

– Видела там тебя.

– Ты что, учишься?

– Училась. А сейчас восстанавливаюсь на вечернем отделении. У меня три курса романо-германского отделения. Если б в Москву не уехала, сейчас бы на пятом была.

– А чего уехала?

– Дура была. Поехала с театральной студией на фестиваль и осталась. Думала в театральный поступать. Ну и, как видишь…

– Долго прожила в Москве?

– Два года почти.

– Всего?

– Это называется – всего?!

– Ну и как тебе Москва?

– А никак. Чума, а не город. Тесно, темно, метро это вонючее, пробки на дорогах… Не, ну когда потом на Кутузовском работала, из окна смотрела, как Москва-Сити за рекой строят. Красиво. Ну и Москва – это, конечно, деньги. Здесь таких нет.

– Ни фига себе – нет, я же видел сегодня, как местный мужик в ресторане расплачивался.

– Ага, ты даже губами шевелил, когда считал, сколько он отстегнет.

– Нет, ну согласись, за дружескую, так сказать, вечеринку больше тысячи долларов.

– Никакая там не дружеская вечеринка. Это его работа. Я ведь слушала их. Он тендер выиграл на постройку трех домов в центре. Отмечали. Ты знаешь, что это такое?

– Нет.

– Ну да, ты же книжечки пишешь. Куда тебе. Вот посчитай: сколько стоит квартира? У нас, например, в центре города, минимум – сто тысяч баксов. А дома сейчас строят самое малое в двести квартир. В трех домах – шестьсот. Помножь. Шестьдесят миллионов. А чтобы построить дом, нужно миллиона два-три. Ну, пусть шесть. Все равно – чистая прибыль сорок миллионов долларов. Понял? Так вот тендер – это когда эти сорок миллионов делят между строителем и чиновниками. И не факт, что строитель получит больше других. Но – получит. Хорошо получит. И две тысячи баксов за вечер для него – семечки.

– Откуда ты все это знаешь?

– У меня свои университеты. Мужики после секса любят поговорить.

– Ну а чего ж ты с ними не заговорила? Вот где деньги были, – спросил Дима, пытаясь перебороть внезапную обиду.

– Там был один из мэрии, я знаю, кто он, – а мне с местными нельзя. Я на работу здесь устраиваюсь. Ну и потом… Какие там девки сидели? Не девки – кони! Ты ведь тоже на них глаз косил. Скажешь, нет?

И у Димы как будто отпустило.

– Да нет, для меня самое сильное было – это хладнокровие, с каким мужик тысячу баксов выложил.

– Ну вот, ты и позавидовал.

– Чего это мне завидовать?

– Ага. А ты посмотри, вот ты такой правильный, такой интеллигентный, умные мысли в книжечку даже в ресторане записываешь. А рядом мужики сидят, которые, сразу видно, – говно мужики. Но деньги-то у них. Не у тебя. Ты в ресторане сигареты «Ява» куришь, на девок ихних исподтишка пялишься, слюнки пускаешь, а брюки на тебе, извини, с рынка, свитерок небось жена вязала, и зажигалочка – пятирублевая. Так?

– Да это не я, это ты, похоже, завидуешь?

– Да бросьте вы все придуриваться. Да, завидую. И не стесняюсь этого. Как я могу не завидовать настоящим деньгам? Да если б не деньги, думаешь, я бы пошла в твой номер?

– Ну а у тебя есть деньги? – спросил Дима, стараясь, чтобы голос его звучал ровно и доброжелательно.

– Откуда?! Я когда шла сюда, рассчитала все до десятки – у меня осталось только на троллейбус и на электричку. А было – на коктейль. Дорогой, конечно, коктейль, иначе нельзя, и чтобы осталось на сок. И пачка «Парламента», еще с Москвы осталась, а там, в сумке, такая же, как у тебя, «Ява» лежит. А вот сумочка моя дороже, чем все, что на тебе надето, включая часы и мобильник. Клиент в Италию возил, перед приятелями покрасоваться захотел – в дорогой магазин завел, выбирай, говорит. Ну, я и выбрала. Интересно ведь, что будет. А ничего. Он карточку сунул продавцу, небрежно так закорючку свою на чеке поставил и не моргнул даже. А так за копейку удавится.