Книга Фебус. Ловец человеков - Дмитрий Старицкий

Тут я отметил, что капудан клянется Аллахом передо мной — неверным, а это значит, что может откровенно соврать, не боясь Божьего гнева. Вот если бы он поклялся памятью своего отца, тогда можно было бы и поверить. Хотя кавказское «мамой клянусь!» в большинстве случаев означает, что вам нагло врут.

А капудан тем временем продолжал грузить меня своей слёзницей:

— Берберские пираты совсем обнаглели, несмотря на то что сами магометане; они по наущению Иблиса грабят правоверных последователей пророка, будто им христиан и евреев мало. Нынче даже фирман эмира Тлемсена от них не спасает. А хорошая охрана очень дорого стоит.

Вельзер даже рот открыл от изумления, глядя на своего контрагента. Наверняка такого показного самоунижения от гордого, знающего себе цену капудана он никак не ожидал. Точнее — никогда не видел раньше, как восточные купцы общаются с властью. Любой властью.

— Я рад, что у вас дела идут так прекрасно, — похвалил я сарацина, — и надеюсь, что ваша галера и ваш товар не пострадали от пожара в порту.

— Аллах милостив к правоверным детям своим, — ответил мне капудан, — галера стояла у противоположного от порта берега. А товар, кроме коней для светлейшего дюка, я еще не успел разгрузить.

— Не боитесь, что погорельцы именно вас первого обвинят в поджоге, как только увидят ваш товар?

— Боюсь, о солнцеликий эмир. Очень боюсь, поэтому и не разгружаюсь.

— И пока вы не разгрузитесь, вы не сможете нас перевезти на север Пиренеев? — высказал я свое подозрение.

— Истинно так, как бы мне от этого ни было огорчительно, — покачал головой старый хитрец.

— Мэтр Иммануил, как я понял, это ваш товар уже?

— Не совсем так, ваше высочество, — нервно мял банкир ладони. — Товар привезен именно для меня, но я его еще не получил и не оплатил окончательно. Боюсь я именно возбуждения неразумной толпы в порту, где сейчас скопилось много сезонных рабочих с самого дна города. Достаточно крикнуть одному купцу, все потерявшему в пожаре, что порт сожгли сарацины, как тут же начнется погром, в котором я опасаюсь потерять как друга, — он кивнул в сторону Хасана, — так и товар, за который уже уплачен немаленький залог.

— И каков там товар, если не секрет?

— Какие могут быть у меня секреты от вас, ваше высочество? — Банкир подскочил и отвесил глубокий поклон. — Перец, гвоздика, корица и имбирь.

— Карри не возите? — спросил, и тут мне что-то жутко захотелось курочки-карри на луковом соусе. Даже слюна пошла, как у собаки Павлова.

— Если мне, недостойному, будет вашим высочеством дозволено говорить, то я поясню этот вопрос, — вмешался в наш разговор капудан.

Я кивнул.

— Лист карри тяжело переносит морские путешествия, каких морей на его пути сюда целых четыре, и все разные по климату. Теряется в дороге его изысканный вкус. К тому же в Европе мало любителей на эту специю.

— А не пробовали его разводить в других местах?

— Пробовали. Все пробовали. Но только в Индии он настоящий. Во всех остальных местах теряет очень сильно во вкусе и особенно — в аромате.

В этот момент сарацин в золоченом доспехе с поклоном принес поднос, на котором стояли три малюсенькие чашечки с кофе. Похоже на фаянс. Снаружи чашки были черные, внутри белые. И три оловянных стакана с чистой холодной водой. Но такое гурманство теперь явно не для меня — в этом веке надо особенно беречь зубную эмаль, так как нормального дантиста не сыскать даже днем с огнем.

Капудан кивнул, и охранник начал их расставлять на столе.

— Мэтр Иммануил, — приказал я все еще стоящему столбом банкиру, — садитесь. Стоя вам неудобно будет пить кофе: половина удовольствия улетучится.

— Благодарю вас, ваше высочество, — широко улыбнулся банкир и снова сел по-восточному на парчовую подушку, протягивая руку к вожделенной чашечке.

Я попробовал обжигающий черный и очень густой напиток и слегка поплыл от его крепости. Даже сердце стало огорченно бухать о ребра, протестуя на такое насилие над организмом.

— Капудан Хасан, откуда происходит этот очень крепкий сорт кофе? Это же не мокко из Йемена, — скорее утвердил я, чем спросил.

Хоттабыч снисходительно улыбнулся и кивнул головой.

— Мокко пьют неженки, великий и проницательный эмир, мудрый не по годам. Эти зерна собирают в горах между Абиссинией и Эритреей. Это дикий кофе с очень мелкими зернами. Старые люди говорят, что там родина этого растения. А в Йемене кофе — уже культурная плантация, где полтора века отбирают зерна по особым признакам.

«Интересно, кто для него „старые люди“», — подумалось мне. Кто же я тогда в его глазах получаюсь? Мальчишка? Амбициозный щенок? Если бы не мой титул, боюсь, со мной бы тут и разговаривать не стали, несмотря на протекцию Вельзера.

— Очень крепкий, — пожаловался я. — Хотя вкус — восхитительный. У вас талантливый кофешенк.

— Обычно этот напиток я пью на борту своей каторги в море, чтобы не дремать на вахте. И больше трех таких чашечек в день этот кофе пить не рекомендуется. В отличие от мокко.

— Не знал, — слегка склонил я голову, благодаря капудана за науку. — А возите ли вы чай?

— Чай? — переспросил капудан, не понимая, о чем это я.

— Да, чай. Травку такую из Китая, которую сухой заваривают кипятком и пьют. Точнее не травку, а листья с куста.

— Вы, наверное, имели в виду у-ча, великий эмир?

Я кивнул в подтверждение.

— Нет, великий эмир, морем такой товар не возят — он слишком легко вбирает в себя воду из воздуха и нехорошие запахи. До последователей пророка его доставляют издалека вместе с шелком на верблюдах по еврейскому пути в больших деревянных ящиках, обработанных воском. Говорят, что пока такой караван почти за год проходит через несколько пустынь, этот лист в ящиках созревает до готовности к потреблению.

— Вы говорите «по еврейскому пути»? Я слышал, что этот путь называют шелковым.

— Вы, франки, называете его так. Но весь этот длинный путь многие века поделен между семьями евреев-рахдонитов, которые только одни знают, как пройти через те пустыни от оазиса к оазису. И передают они караваны друг другу по цепочке. Поэтому мы и называем этот путь еврейским.

— А возите ли вы плотный грубый шелк или только тонкий?

— Тонкий, да еще фактурный шелк возить выгоднее, ваше высочество. Он меньше весит при той же длине, и больше здесь стоит. Если я правильно понял, то вы имели в виду ту ткань, которую на Востоке надевают под кольчуги.

— Именно так.

— Можно привезти ее под заказ, но партией не меньше поставы.

— А есть у вас шелковая ткань тонкая, самая простая, даже неокрашенная, но только чтобы она сгорала без остатка? — продолжал я пытать сарацинского морехода.