Книга Две принцессы Бамарры - Гейл Карсон Ливайн

Мильтон расправлял анемоны в вазе на столике у двери. Анемоны! Цветы умирающих. Я бросилась к нему и выдернула анемоны у него из рук.

– Они ей не нужны! – Цветы полетели в открытое окно.

– Мильтон говорит, у меня «серая смерть».

Я резко обернулась к сестре и увидела, как она напугана. Глаза у нее были огромные. Но ведь она никогда не боялась!

Скорее к ней.

– Мильтон ошибается. – Я обожгла его взглядом. – Зачем ты пугаешь ее?

Меня он не пугал. У нее же ничего нет.

Эльф встретился со мной глазами. Мне никогда не доводилось видеть его таким печальным.

Я села на постель и крепко-крепко обняла сестру.

– Бесстрашный кажется таким тяжелым, Эдди. – Мэрил перевернула клинок на коленях.

Не может такого быть!

– Ты устала. Вот и все. Болит что-нибудь?

Она помотала головой:

– Когда Мильтон сказал, что у меня «серая смерть», я тоже ему не поверила. И пошла за Бесстрашным – хотела доказать, что он ошибается. Хотела показать ему приемы. Но я едва сумела снять меч с каминной полки. – Она сдавленно хохотнула. – Как я перебью чудовищ и спасу Бамарру, если не в силах поднять собственный меч?

– Никуда твои чудовища не денутся, – возразила я. – Ты убьешь сотни чудищ. Даже если это и вправду «серая смерть», ты станешь биться с ней и победишь.

Мэрил снова рассмеялась – полувсхлип, полусмех.

– Я не из тех, кому полагалось заболеть. Мне полагалось найти лекарство.

– Если ты сразишься с болезнью и победишь, то найдешь лекарство.

Как она может быть такой слабой? Я вгляделась в родное лицо, но не сумела понять, о чем она думает. Обычно понимала, а теперь нет.

Не может у нее быть «серая смерть».

В открытое окно влетел теплый ветерок, а вместе с ним крики детей слуг, играющих в саду.

– Эдди, сегодня утром в конюшне, до того как ты спустилась, я была резка с одним из грумов. Он всего-то чуток промедлил. Не надо было мне его ругать. Будь я добрее… – Она замялась, но продолжила: – Будь я добрее, как думаешь, «серая смерть» оставила бы меня в покое?

Ужас мешал мне говорить. Наконец я выдавила:

– Ты не виновата, что заболела. – И повторила: – Ты не виновата, и у тебя не «серая смерть».

Вошли отец и Рис, а за ними Белла. Я изобразила реверанс. Мильтон поклонился.

– Добрый день, отец, – сказала Мэрил.

Он приблизился к ее постели, как всегда величавый и безмятежный.

Значит, это неправда. Будь это правда, он бы бросился к Мэрил. Он был бы потрясен. Даже он.

– Дочь моя… Мэрил. – Он повернулся к Мильтону: – Ты уверен, что она больна?

– Да, ваше величество. Это «серая смерть».

Отец вынул из кармана мантии потрепанную книжечку. Она была его постоянным спутником, любимым советчиком.

– Я сверился с «Книгой простых истин», – сообщил он, открыл томик и прочитал: – «Полумерами язву не искоренишь». В прошлом я посылал гонцов на поиски лекарства от «серой смерти». «Простые истины» говорят мне, что этого недостаточно. Я должен отправиться сам.

Уж не ослышалась ли я? Отец никогда не решался уезжать далеко от Бамаррского замка.

– Дочь моя…

– Да, отец?

Он протянул руку и почти коснулся Мэрил, но все-таки не сделал этого.

– Прощай. Я уезжаю утром. Идем, Рис. – Он направился к двери.

Чародей взглянул на Мэрил, затем на меня, поклонился и вышел следом за отцом.

Как только дверь закрылась, Белла поспешила к Мэрил:

– Скорее под одеяло! Вы озябнете.

Она пыталась относиться к «серой смерти» как к обычной простуде. У меня защипало в глазах, а вместе с этим пришла уверенность. У Мэрил «серая смерть». Я бросилась вон из комнаты.

В коридоре чаша моего горя переполнилась. Я убежала к себе в комнату, рухнула на кровать и разрыдалась.

Перед моими глазами проплывали тысячи образов Мэрил: Мэрил, тренирующаяся с мечом, Мэрил, скачущая верхом на Бейне, Мэрил, корпящая над своими книгами по стратегии боя, Мэрил, выслушивающая мои страхи, Мэрил, утешающая меня, Мэрил, рассказывающая мне сказки, Мэрил, спасающая меня от призрака. Мэрил сильная, Мэрил дерзкая, Мэрил храбрая. Просто Мэрил.

Я долго плакала, но потом велела себе прекратить. Проглотила слезы и задышала медленно и глубоко. Нельзя оплакивать ее, словно она уже умерла, ведь она вовсе не собирается умирать.

Мэрил сразится с «серой смертью» и победит.

Или отец найдет лекарство.

В памяти всплыло древнее пророчество: «серая смерть» отступит, когда трусливые обретут храбрость и дождь прольется над всей Бамаррой. Отец, похоже, обрел-таки мужество, поэтому, наверное, и вторая часть сбудется.

Это вселяло надежду. Облака не расходились с тех пор, как Мэрил декламировала у фонтана. Они собирались повсюду в Бамарре. Наверное, дождь уже в пути.

А Мэрил такая сильная и живая. Почему бы ей не одолеть «серую смерть»?

Мне хотелось знать, что сталось с Триной, хотя это не имело значения. Трина не Мэрил.

У меня вырвался горький смешок. Долгие годы я боялась, что Мэрил покинет Бамаррский замок и погибнет. Мне никогда не приходило в голову, что смерть может настигнуть ее и дома.

Глава восьмая

В ту ночь мне не спалось. Я прислушивалась, не пошел ли дождь, и снова плакала и не могла остановиться.

Вскоре рассвело. Дождь так и не начался, но небо оставалось пасмурным.

Я оделась и поспешила вниз, чтобы проводить отца. Но во дворе обнаружила лишь зевающего паренька с метлой. По его словам, король Лайонел только что сел завтракать.

Почему он медлит? Мэрил не может ждать. Я помчалась в пиршественный зал и застыла в дверях. Отец сидел на своем обычном месте, медленно жевал и степенно кивал стоящему слева советнику, который что-то ему неторопливо говорил.

Я развернулась и побежала на конюшню. Грумы сновали туда-сюда. Один седлал отцовского скакуна. Несколько рыцарей суетились возле своих лошадей, давая наставления оруженосцам.

Немного ободренная, я вернулась в замок. Мэрил еще спала, хотя всегда поднималась не позже семи, а сейчас было уже почти восемь. Мильтон сидел в синем кресле и что-то вязал. Он кивнул, приветствуя меня. Я устроилась на диванчике у окна.

Каждые пять минут я выглядывала во двор посмотреть, не вышел ли отец. Уж не передумал ли он?

В девять тридцать Мэрил открыла глаза. Она улыбнулась мне, но тут же вспомнила о болезни. Улыбка погасла, и сестра зажмурилась. Затем снова уставилась на меня круглыми сердитыми глазами. Тысячу раз на моей памяти она реагировала так – на плохие новости о чудовищах, на глупейшие правила Беллы, на отцовскую трусость. Но не на меня.