Книга Я люблю время - О'Санчес

– Так точно, время-то военное. Но остались еще неяс…

– А вам, Филарет Федотович? Понятно?

– Пока да.

Шеф повернул окуляры в сторону Вила, посверлил его взглядом.

– Извините, что перебил вас, Велимир Леонидович. Что вы хотели спросить?

– Про конфиденциальность я все понял. А вот что это могут быть за деньги, и какое задание предстоит за это выполнить… ну… нам с Филом?

– Правильнее было бы поменять местами части вашего вопроса, э-э… Вил, да? Раз уж вы пустились в американизмы? Фил, Вил, Арчи… Светти-претти… Сначала принято узнавать о деле, потом о размерах вознаграждения за исполненное. За – исполненное! И пока вы у меня в кабинете, а не я у вас, то давайте будем соблюдать традиции русского флота, коему я отдал семь лет беспорочной офицерской службы, а именно: друг друга в моем присутствии называть по имени и отчеству. Хорошо?

– Да, Арсений Игоревич. Извините, Филарет Ионович.

– Федотович.

– Федотович, извините еще раз публично. Лично я готов выполнить любое задание, раз оно без криминала и за большие деньги. Я просто создан для больших денег, и им давно пора бы это понять. Но хотел бы выслушать суть его и поподробнее узнать о сумме аккордных. Слово большой, большие – оно ведь совершенно по-разному может восприниматься разными же людьми. Кто-то нефтяным шейхом в Кувейте работает, в роскоши купается, а для меня так и миллион евро – значительная сумма. – Велимир перестал улыбаться и подобрался, – он умел, когда надо, казаться серьезным, но его безупречная деловая и служебная репутация позволяли ему и некоторую развязность в поведении. Его считали слегка прибабахнутым, но очень хватким и толковым и Велимиру такая репутация была по душе.

– А вы? Филарет Федотович?

– И я готов.

– Очхор. Очень хорошо… Начнем с яйца? Или сразу быка за рога? Света! Что будете, господа, чай, кофе?

– Чай, – откликнулся Велимир.

– Кофе, – кивнул Филарет Федотович.

– Крепкий, слабый, черный, зеленый, заварной, растворимый, с сахаром, без сахара, с молоком, со сливками, с лимоном?… Коньяк и ром могу предложить только после работы. Этого добра, кстати, у нас тоже должно бы хватать. Да, Света?

– У нас есть все, Арсений Игоревич, и хватит на всех в любое время суток.

– Обычный черный, без бергамота, с сахаром. Две ложечки, сударыня. И пусть чай будет горячим. – Велимир небрежным взмахом показал девушке, что отпускает ее выполнять заказ, но та лишь убрала улыбку, предназначенную исключительно шефу, и перевела взгляд на Филарета.

– Крепкий черный «эспрессо» без сахара. – Филарет никак не прожестикулировал свою просьбу и вообще невозможно оказалось понять, куда направлен его взгляд, голос же был абсолютно бесцветен, несмотря на силу и густоту.

– Света, сделай, пожалуйста. И мне «эспрессо», такой же маленький, но слабенький, как «американо», и одну ложечку сахару в него. И ни для кого меня нет. Даже если Владимир Владимирович из Кремля позвонит, или Джорджи Буш-юниор из не нашего Белого Дома. Ладно?

– А… Борис Сергеевич? Он ведь должен вскоре позвонить, вот-вот должен позвонить, и вы сами велели напомнить, что это сверхважно? Что ему сказать?

– Это как раз связано с нашим сегодняшним совещанием. Скажешь, что я у «губернантки» на приеме, но скоро вернусь. И вот моя трубка, кстати, подзаряди и отруби все левые входящие. На остальные реагируй по обстоятельствам, на семейные звонки – в свете вышеизложенного. На совещании – и точка! Никого не пускать, самой не заходить, пока лично не позову. Все.

– А как же кофе с чаем?

– Принесешь, Светочка, для напитков сделаешь одно-единственное исключение – принесешь, повернешься, выйдешь – и на стражу, чего непонятного? – Шефа пробило внезапное раздражение и Света поспешно выбежала из кабинета, в такие минуты она пугалась своего повелителя и из влиятельной персоны, приближенной к телу и уху, превращалась просто в старательную и верную секретаршу.

– Филарет Федотович!

– Да, Арсений Игоревич?

– Вы помните сдвоенную сделку по «Норникелю» и «РАО», мартовскую, с москвичами?

– Ну, так… Которая на сто двадцать четыре тысячи условных?

– Тише, ради бога, убавьте звук, умерьте голос. Абсолютно верно. Имен не надо называть, но здешнего их контрагента помните? Вашего коллегу?

– Да. В лицо, по фамилии, условия сделки. Недавней сделки?… Или мартовской, по РАО?

– Да. Недавней.

– Помню. Сумма комиссионных. Особые условия…

– Этого достаточно, достаточно. Велимир Леонидович, вы понимаете, о ком я говорю?

– Понимаю, я ведь с ним и согласовывал договор, плюс особые условия, тот еще вампир.

– Волчара, да. Позапозавчера он погиб при весьма странных обстоятельствах и вместе с ним пропали важнейшие документы. Вам предлагается их найти, действуя параллельно органам и на шаг впереди.

– Арсений Игоревич, вы это называете «ни малейшего криминала»?

– Именно. Сюда ставь, ставь, Света и второй рейс отложи на потом, посуда постоит, ничего ей не сделается. – Шеф указал секретарше на дверь, и все опять удивились отчетливой злобности этого жеста.

– Ни малейшего криминала, для вас, по крайней мере. Разбирайте, господа, кому чье. С некоторыми органами в милиции я договорился, это я вам повторяю, чтобы вы все время помнили, но договорился – не со всеми, чтобы вы тоже имели в виду. И это значит, что лезть на рожон не стоит, но и бояться нечего. Схему места, со всеми пояснениями, я получил неофициально у тех же органов, поэтому запоминайте, а с собой не дам. Или перерисовывайте и переписывайте своей рукой. Впрочем, нет… Запоминайте – и все, только в памяти. – Арсений Игоревич выхлебал свой кофе – как воду пил, прикончил, не замечая ни вкуса ни температуры напитка, в то время, как оба его собеседника только успели сделать по глоточку, по два… – Далее. Вот кейс, в нем наличные, восемьсот тысяч долларов. Не этот, разумеется, здесь бумаги и авторучки, но тот – точно такой же. Запомните кейс, марку, форму, размеры, в конце концов. Предназначены те наличные в уплату по сделке, которая состоялась позавчера между нами и покойником… Или не состоялась. – Приглашенные молча слушали вводную и вопросов задавать отнюдь не спешили, оба они и раньше имели примерное представление о сделке, как непосредственные исполнители некоторых ее аспектов и теперь разве что расширяли кругозор.

– Эта была очень сложная и многосторонняя сделка, но суть ее укладывается буквально в несколько слов: если на документе уже стоит его подпись – нам как бы незачем платить эти деньги и некому. Если не стоит – увы, сделка не состоялась и нам, опять же, не за что платить эти деньги.

– А если все-таки стоит?…

– А если она там есть, Велимир Леонидович, то сделка состоялась и вы тот документик нам представите, найдя его предварительно, в обоих экземплярах, разумеется, то четверть этой суммы ваша и вы вольны поделить ее на двоих, поровну, или в любой удобной вам пропорции.