Книга Внешний враг - Владимир Перемолотов

— Проклятье! — прохрипел Избор перекусывая и выплевывая куски шишек. Освобождая руки, он ударил верещавших старичков друг о друга и отбросил в стороны. Кроме голоса у Гаврилы ничего не было и все чему тут суждено было свершиться, должно быть сделано его и Исиновыми руками.

— Сотник!

— А-у-у-у! — взвыло из веток.

— Проснись. Талисман крадут!

Воевода дернулся вперед, но приклеенные к земле ноги не дали сделать ни шагу. От этого движения он только упал, уткнувшись лицом в оглушенного старичка. К грохоту сердца в висках добавился дробный стук маленьких ног по мягкой земле. Чувствуя как безвозвратно утекают мгновения, воевода ухватил одного из бесчувственных старичков и выхаркнув из себя воздух швырнул его вдогонку похитителю. Старик детской игрушкой пролетел по воздуху и ударился о дерево.

Гаврила отчаянно вскрикнул.

Тогда Избор сорвал с пояса швыряльный нож и тот блестящей молнией соединил его руку и чужую спину. Похититель споткнулся, радостный крик сменился хрипом и он, выпустив клетку из рук, остался лежать на земле, словно прислушивался, что там такое твориться в подземном мире у Ящера.

Другим ножом Избор полоснул себя по ногам, раз, другой, третий, злобно зарычал и огромным прыжком выскочил из ветвей.

Корчившийся на земле похититель лежал шагах в пятнадцати от них. Рядом с ним на боку лежала клетка и талисман, провалившись сквозь прутья, касался земли.

На мгновение у Избора встало сердце. Ему показалось, что это и есть настоящий талисман, но он тут же пришел в себя. Он же знал, что настоящий талисман лежит у него в ковчежце. Но враги должны думать именно так… Тут все было всерьез.

Теперь исход дела решали мгновения. К клетке с другой стороны тропы бежали еще двое старичков. Не давая себе поблажки Избор прыгнул вперед так, словно в клетке лежало сокровище. Уже в прыжке он увидел, как бородатому наглецу, тянувшему руки к клетке, хлестнуло что-то гибкое, как пастушеский кнут. Еще и еще раз!

Старички завизжали, попятились, уворачиваясь от непонятно откуда взявшегося кнута, но тот доставал их раз за разом, не давая подойти к чаше. Последний удар достался Избору. Жгучая боль распорола спину, когда он уже ухватил клетку. Он взвыл от боли, перекатился через голову и вскочил, подняв клетку с талисманом повыше.

— Кто? — спросил он, оглядывая поле битвы.

— Я, — ответил Гаврила, тряся обрывком веревки. — Ничего другого под руками не оказалось…

Старички, кто мог, со скорбным воем уползли в кусты. Вид их был настолько жалок, что Избор ничего не стал делать. Под треск в кустах Избор сел на землю и облегченно рассмеялся.

— Хо-хо-хо-хо!

От этого смеха у Масленникова по спине пробежали мурашки. Смех был недобрый, почти людоедский и богатырь понял, что предназначен он для ушей старичков. В кустах горестно заныло и заскрипело зубами. Смех произвел впечатление.

— Пошли вон, неумехи!

В голосе Избора звучало такое презрение, что старичкам стало понятно — для них все пропало.

— Драться не умеете, воровать…. Воровать! Воровать и то толком не научились. Все кругом воруют, а они не умеют. Одно слово — уроды.

Вокруг них стало тихо. Старички, лишившись своего главного оружия — внезапности и не решаясь повторить нападение, растворились в лесу.

— Исин!

Вспомнив о хазарине Гаврила сунул голову в еловые ветки и засмеялся.

— Что он там, уснул что ли?

— Отдыхает, — сквозь смех сказал Гаврила.

Избор раздвинул руками ветки и озадаченно свистнул. Хазарин висел на сосне опутанный веревками, словно паутиной и зло мычал. Весь гнев, который он не мог выразить словами краской цвел на его лице. Вытащив у него изо рта шишки, Избор сказал.

— Вон как ты старичков напугал… Они тебя, видно, всерьез приняли, раз за тебя первого взялись…

— Убью… — прохрипел сотник, обретя дар речи.

Избор с Гаврилой переглянулись.

— Все как всегда. Ничего нового, — сказал Избор, вкладывая ножи в ножны.

— Я это тоже уже слышал, — подтвердил Гаврила. — Только опоздал ты малость. Разбежались гады. До следующего раза потерпишь?

Не до конца веря в тишину и удачу Избор вслушивался в шум леса. Несколько секунд он вертел головой прислушиваясь к тому, что творилось в кустах и за деревьями, потом, вспомнив о способностях Гаврилы кивнул ему.

— Посмотри там они или нет?

Неслышными шагами богатырь вошел в кусты. Избор настороженно, смотрел, как он ходит там, взблескивая кольчугой. Несколько раз обойдя вокруг он сквозь упавшую елку вернулся назад. На лице его ширилась улыбка. Избор тоже улыбнулся и облегченно вздохнул:

— Обошлось. Отбились.

— Да, — согласился Масленников и сунул меч в ножны.

Исин, у которого на языке кроме проклятий ничего не вертелось, промолчал.

— А ловко ты их кнутом-то… — воевода засмеялся и закрутил головой. Он почесал вздувшийся от удара рубец на спине. — Сразу видно от души стеганул…

— Извини, — еще раз повторил Гаврила. — Попался ты под горячую руку.

— А, ладно — отмахнулся Избор. — Пройдет.

Глядя на красного Исина, Гаврила спросил воеводу.

— А сам-то ты, что под елкой сидел?

Избор выставил вперед босую ногу, пошевелил пальцами.

— Видел? Они ведь меня к земле приклеили. Не зря тогда яйцо-то скакало, почуяло видно. Пришлось из сапог выскакивать.

Вспомнив о яйце, оба спохватились. Избор вскочил.

— Где оно?

— Эй! Яйцо!

Трава рядом с ними зашевелилась, и на тропинку, откуда-то из-под корней деревьев, выкатился их белоснежный проводник. Целый и невредимый.

— Что ж ты товарищей-то в беде бросило? — укоризненно оказал Избор так, словно не яйцо перед нм стояло, а сам колдун Муря. Яйцо промолчало, только покрутилось на месте на тупом конце и покатилось дальше.

— Слава Богам! — выдохнул Исин, провожая его взглядом. — Все целы! Обошлось!

— Обошлось? — переспросил воевода и принялся загибать пальцы. — Куртки нет, на троих меча порядочного нет, да теперь еще и сапоги потерял. Похоже это на благоволение Богов? Да и попутчики тоже… От одного только голос остался, а другой все норовит под елку забраться…

И все же, не смотря на то, что он говорил, Избор был доволен тем, как повернулось дело. Исин понял это и деловито спросил:

— Теперь куда?

— Туда, — воевода кивнул вперед. Тропинка там круто заворачивала и яйцо, приостановившись на повороте, ожидало когда они подойдут.

Избор сделал первый шаг, поморщился — сухие иголки кололи босые ноги, и подумав, что так идти не годится, ведь случись еще что-либо подобное ему больше не из чего будет выпрыгивать — пошел следом за Гаврилой.