Книга Сфинкс - Тобша Лирнер

Фахир стоял в дверях рубки. На берегу он казался неуклюжим зато в воде приобретал особое изящество. Когда я впервые пошел с ним на погружение, то был поражен не только плавностью и быстротой его движений, но способностью определять расположение предметов на дне даже в грязной Александрийской бухте. В рыбацкой хижине в Аль-Гомроке, где он вырос, было много небольших предметов эпохи Птолемеев, небрежно расставленных рядом с приемником и семейными фотографиями. Их десятилетиями вылавливали сетями или доставали со дна его отец и дед. Сам Фахир видел ушедшие под воду статуи и колонны, многие из которых за тысячелетия превратились в рифы и привлекали к себе стаи рыб, поэтому то здесь и были излюбленные места рыбаков. Но где Фахир приобрел свой богатый подводный опыт, Изабелле было неведомо, а сам он об этом не распространялся.

— Средиземное море всех нас сделало братьями, — как-то заметил он мне. — Оно как язык: на нем либо говоришь, либо нет.

— А вы, мой друг, рискнете нырнуть? — спросил меня Фахир.

Я не слишком увлекаюсь подводным плаванием, потому что, оказавшись на глубине, начинаю испытывать легкую клаустрофобию. И еще я считал, что мне следует присматривать за Омаром.

— Может быть, позже, — ответил я. — А пока понаблюдаю.

— Своими глазами увидите погибшее судно, — мечтательно проговорил он. — Царский корабль превратился в скелет, но очертания можно разобрать. Только представьте, на нем плыла сама Клеопатра!

Появилась Изабелла с кислородным баллоном за плечами.

— Фахир, готов?

Египтянин улыбнулся:

— Я так долго изучал карту, что могу доплыть до места с закрытыми глазами.

— В последние дни шторм сильно переворошил песок — не исключено, что придется плавать вслепую. Тебе известно правило: будем планомерно исследовать район параллельными курсами, пока металлоискатели что-нибудь не засекут.

Изабелла говорила отрывисто-командным тоном, который появлялся у нее, когда она нервничала, и меня снова кольнуло неприятное предчувствие.

— Вы надолго? — спросил я.

— С помощью гидролокатора бокового обзора мы сузили место поисков до нескольких футов. Наше окно возможностей примерно три часа.

— Тайна тысячелетней давности! Не сомневаюсь, мы войдем в историю!

Воодушевление Фахира оказалось заразительным, и я невольно улыбнулся.

— Удачи! — пожелал я им обоим. — Не рискуйте.

— Не беспокойся. — Когда Изабелла подавала кислородный баллон Фахиру, чувствовалось, что ей не терпится уйти под воду.

На деревянной палубе лежали металлоискатели — неудобные приборы советского производства, которыми на флоте пользовались для обнаружения бомб. Изабелла и Фахир надели наушники и проверили звук. Сосредоточились, закрыли глаза и, настроившись на выполнение предстоящей задачи, старались различить мерное пиканье. В этом действии между ними возникла странная близость, и на мгновение я ощутил беспричинную ревность.

По плану они собирались плыть в полуметре от дна. Услышав сигнал, подать мне знак, чтобы я опустил им металлическую трубу. Затем трубу следовало поднять вместе с облепленной грязью находкой. Потом артефакт очистят и обессолят в ванне сначала с соленой, а затем с пресной водой.

Изабелла открыла глаза, сверилась с часами и решительно встала. Фахир последовал ее примеру, и они торжественно надели маски. Изабелла села на борт и опрокинулась навзничь. Секундой позже, шлепнув ластами, как черными плавниками, скрылся на глубине Фахир. Мы с Джамалом осторожно опустили им металлоискатели. В следующие минуты единственным свидетельством присутствия ныряльщиков под водой было движение тянувшейся за ними веревки и тусклый свет фонаря, вскоре исчезнувший в темной ряби.

Омар сидел на перевернутой ловушке для лангустов и, склонив голову набок, глядел на солнце, словно принимал солнечные ванны, но я не сомневался, что его безразличие было показным.

— Мистер Уарнок, — повернулся он ко мне, — мы очень довольны работой вашей жены. Считаем, что у нее талант. Но уж слишком она увлекающаяся.

Пряча недоверие, я улыбнулся, кивнули, расположившись на палубе, стал смотреть назад, на Александрию — ряд гостиниц и жилых домов, кое-где прерываемый пиками минаретов. Мне трудно было поверить, что Изабелла может в конце концов найти свой Святой Грааль.

Вспомнилось, как она впервые рассказала мне об астрариуме в баре на Гоа. Маленьким заведением из кирпича и бамбука владела хиппи из Германии и ее муж индус. В углу курились благовония, из небольшого громкоговорителя постоянно доносилась музыка «Роллинг стоунз». Заведение называлось «Святилище из ада Марлен Чакрабути» и славилось «Кровавой Мэри» — моим любимым коктейлем. Воздух там всегда отдавал приторным запахом гашиша, над стойкой гордо красовалась обложка альбома «Эбби-роуд» с автографами.

Я только что закончил работу для «Шелл», и меня, как всегда после успешной разведки нефти, одолевала скука. В то время я жил исключительно ради упоения охоты, обостренного восприятия всех органов чувств. Сознательная точность геологического расчета подкреплялась эмоциональным напряжением в ожидании стихийной вспышки прозрения, которая всегда меня посещала, когда я стоял в поле босой, молча принюхиваясь к воздуху и прислушиваясь к вибрации камня под ногами. А рабочие, нервно перешучиваясь, наблюдали, как я снимаю ботинки и носки и стою с закрытыми глазами, мысленно пытаясь проникнуть взглядом в глубь земли под голыми пятками.

В то время я старался приступить к следующему заданию как можно скорее. Пьянящая лихорадка поисков нового нефтяного месторождения, а вовсе не деньги, заставляла продолжать бег. Я всегда знал, правда, откуда пришло это знание, неизвестно, что существует некая часть моей натуры, которую, сколько себя помню, я отвергал. Мне исполнилось тридцать три года — опасный возраст для мужественного англосакса, довольно неотесанного и бесстыдного, посиживающего за стойкой бара.

Я вырос в Камбрии, доисторической местности между Озерным краем и Ирландским морем, где ветра безжалостно треплют ваше тело, превращая его в топающий ногами и размахивающий руками автомат. Жаркое дыхание согревает заледеневшие в складках шарфа щеки, пока шагаешь сквозь непогоду. И эта самодостаточность и вечная упорная борьба с силами природы формируют тебя, и ты сам не успеваешь заметить, как превращаешься в брюзгу — ершистого, неприступного, готового к схватке с враждебным миром. Не самые приятные человеческие качества, и я это прекрасно понимал. Но ни одно из них не отпугнуло Изабеллу.

Она представилась, уронив янтарные бусы в мою «Кровавую Мэри». Я поднял глаза и был поражен — мне показалась, что ее лицо окружает аура живой энергии. Мощный интеллект обострял ее черты. Я вынул бусы из стакана, слизнул с них водку и, оглядев на свет, понял, что янтарь привезен из России. К моему удивлению, Изабеллу заинтересовало, что я геолог, и, решив завести со мной разговор, она села рядом и потребовала, чтобы я заказал ей выпивку. Помню, она показалась мне немного дикой и безрассудной, словно ей не терпелось исцелиться от какой-то недавней раны. Но в то время в Индии было много потерянных душ.