Книга Чисто убийственная магия - Деби Глиори

Одарив сводного брата улыбкой, лишенной намека на теплоту, дон Люцифер поцеловал его в обе щеки.

— Братишка. Маленький Лучано, — прошипел он. — Я жжжутко рад, что нам удалось затащщщить тебя к нам.

Синьор Стрега-Борджиа запротестовал было…

— О-о, — прервал его дон Люцифер, вскинув руки, словно отталкивая слова сводного брата, — как же, как же, ты ведь, должно быть, умираешь с голоду, не так ли? ПРОНТО! Принеси акульих стейков, жаренных на углях, БЫСТРО! — он извлек из кармана ключ и легким движением запястья высвободил синьора Стрега-Борджиа из объятий бронзового трона. — А теперь, — сказал он, ласково обнимая трясущиеся плечи сводного брата, — тебя ждет серьезная беседа. Твой мальчик. Титус. Забавный щенок… о, прости меня, чудесный молодой человек, как же, как же, сколько ему сейчас, десять? Одиннадцать? Он уже почти достиг того возраста, когда ему предстоит унаследовать денежки Папочки, старого осла, то есть я хотел сказать, да покоится он с миром…

— Вообще-то, ему двенадцать, — пробормотал синьор Стрега-Борджиа, — двенадцать лет прошло с тех пор, как…

…Люцифер и Лучано встретились последний раз в ночь смерти их отца в забитой до отказа спальне, где сердце старика отсчитывало последние удары, словно часы, у которых перекрутили пружину. Дон Химера призвал сыновей к своему одру, чтобы сказать им последнее прости. Он полулежал, утопая в подушках, а вокруг кровати стояли одиннадцать донов Мафии (которые вместе с Доном Химерой поделили преступный мир, чтобы править им), три адвоката и целая толпа мэров, шефов полиции и политиков, пришедших попрощаться со старым другом.

У изголовья медсестра взбивала подушки, разглаживала простыни и вообще делала все, чтобы пациенту было как можно комфортнее. В переполненной комнате было душно, пахло страхом и неминуемой смертью. Люцифер, привыкший к жаре, сидел у камина и жарил каштаны на углях, нетерпеливо ожидая, когда раздастся предсмертный хрип отца. Тогда наконец-то он станет новым доном, доном Люцифером ди С’Эмбовелли Борджиа, старшим сыном недавно почившего дона Химеры ди Карне Борджиа. Каштаны еще никогда не были такими сладкими.

Люцифер радостно планировал свой первый день у власти: пункт первый, думал он, избавиться от этого придурка, сводного братца.

Пункт второй — купить тот «Порше», о котором он мечтал с тех самых пор, как с его губ впервые сорвались слова «бррм, бррм».

Пункт третий — компьютеризировать весь игровой бизнес, перевозку наркотиков и рэкет, которые принесли дону Химере его миллионы.

Пункт четвертый — снести бульдозерами эту старую развалину и построить новый Палаццо.

Пункт пятый — найти хорошего пластического хирурга по носам.

Пункт шестой — попросить эту неотразимую медсестру выйти за меня замуж.

Пункт седьмой…

Тут дверь отцовской спальни распахнулась, открыв взору рыдающего сводного братца с крошечным младенцем на руках.

— Папочка! — всхлипнул Лучано. — Я приехал, как только узнал. Посмотри, папочка — я принес тебе твоего первого внука!

Море тел расступилось, пропуская Лучано к постели отца. Все собравшиеся — доны, адвокаты, мэры, шефы полиции и политики, принялись шаркать ногами, покашливать и внимательно изучать свои ногти.

Протягивая новоиспеченному дедушке лысого младенца, синьор Стрега-Борджиа воскликнул:

— Папочка, посмотри, у ребеночка твои волосики!

Старик поперхнулся, захрипел и рассмеялся со звуком засорившейся раковины.

— Не перевозбуждайте его, синьор, — предостерегла медсестра. — Он очень слаб.

Дон Химера протянул руки, взял внука и бережно положил его на сгиб локтя.

— Можно? — проскрипел он.

— Пожалуйста, папочка, это честь для меня.

Старый дон начал осторожно распеленывать внучка. Младенец перестал орать и торжественно уставился на старика.

— Смотрите-ка, перестал плакать. Что у нас тут, малыш? Никаких дьявольских знаков, только одна беленькая пеленка под другой, нет, последняя-то не белая, она в желтой какашечке, такого же цвета, как глаза у твоего дядюшки Люцифера, да?

Люцифер, сидевший у камина, заскрипел зубами.

Ребенок даже ни разу не моргнул своими темно-синими глазками, пока дон Химера распеленывал и разглядывал его.

— Мальчик! — прокаркал он наконец. — Мой внук…

— Титус, — подсказал гордый отец.

Ребенок раскрыл ротик, еще не обремененный зубами, и одарил деда такой безупречно младенческой улыбкой, что старый дон, похоже, воспрял духом.

— Синьор Домби, вы мне нужны.

Один из адвокатов отделился от толпы и подошел к кровати.

— Маэстро?

— Я хотел бы изменить завещание в пользу моего внука.

— Папочка… в этом нет необходимости, — перебил его синьор Стрега-Борджиа. — Не впадай в уныние, через неделю-другую тебе станет лучше.

— Лучано, не валяй дурака. Через неделю-другую я буду компостом. А теперь заткнись и дай мне завершить дело.

Медсестра оттащила синьора Стрега-Борджиа от кровати и зашептала ему в ухо:

— Он, знаете ли, прав, синьор. Не теряйте времени на споры, просто попрощайтесь с ним достойно, он не доживет до утра.

Стоя у изголовья, они могли слышать приглушенное бормотание адвоката и старого дона, а также напряженную тишину, вызванную тем, что каждый из присутствующих затаил дыхание, стараясь расслышать то, что они обсуждали.

Люцифер окаменел возле камина. Не может быть, чтобы все это происходило именно с ним.

Какая-то лысая фабрика какашек собиралась унаследовать то, что принадлежало ему по праву? Это было непереносимо. Надо было что-то сделать. Дона Химеру следовало остановить прежде, чем он подпишет новое завещание. Люцифер встал, намереваясь громким окриком прекратить этот фарс.

Именно в этот момент две дюжины забытых им каштанов взорвались со звуком, разительно напоминавшим автоматную очередь. В ту же секунду все собравшиеся в комнате рухнули на пол, одновременно открыв огонь из всех возможных видов огнестрельного оружия, находившегося в их распоряжении. Воцарился хаос. Вопли, звон битого стекла, треск дерева, перья из перин и подушек. В течение минуты ничего не было видно из-за известковой пыли, пороховых газов и мельтешащих голов. Когда пыль осела, посередине комнаты все увидели фигуру, держащую на руках магически невредимого младенца.

— Вы с ума все посходили? — воззвал туманный силуэт хриплым от возмущения голосом. — Папочке нужны тишина и покой.

— Ему уже и этого не нужно, синьор, — пробормотала медсестра, маячившая у изголовья. — Боюсь, он покинул нас.