Книга Мне не больно - Андрей Валентинов

– Потом… Я проголодался.

Разговор шел по-английски. Бен, которого родители звали Сашей, тоже не мог избавиться от школьной привычки. Говорил он немного странно, с грассирующим французским «р», зато с накрепко заученным американским акцентом. Чиф неодобрительно взглянул на приятеля:

– Бен, мы этак влипнем. Надо переходить на русский.

– Ага. О великий, могучий, свободный… Как там дальше?

Последнюю фразу Бен произнес на языке предков, почему-то напирая на букву «о». Чиф вздохнул:

– Я серьезно. К тому же, если ты решил изображать мастерового, то тебе надо бриться лезвиями местного производства.

Бен провел рукой по гладко выбритой щеке и подмигнул:

– Советский пролетарий должен быть слегка выбрит и до синевы пьян. Только, Чиф, слово «мастеровой» здесь не употребляют. Сейчас говорят «рабочий».

– Да знаю, знаю…

Они не торопясь шли по еле заметной тропке, которая вела к одному из бывших фабричных корпусов. Пару раз Чиф оглядывался назад, но предосторожность была излишней: вокруг было совершенно пусто.

– Ладно, Бен, что у тебя стряслось?

– Что?

Бен нерешительно почесал кончик длинного породистого носа:

– В общем, сам виноват. Решил провести опыт над здешними аборигенами. Опыт? Ты что, с ума сошел?

– Да так, затмение… Я был на вокзале, присматривался к публике…

– На каком вокзале?

– На Петербургском…

– Бен! – Чиф даже остановился. – Ты что, забыл?

– Шучу, шучу… На Ленинградском… Да я все помню, Чиф! Улица Горького, переулок Безбожный, Краснопресненская набережная… Антихристов язык…

– Бен, давай договоримся… – Чиф помолчал, подбирая слова, – мы здесь не в нашем «Фриско-клабе». Когда ты писал заявление в группу, то знал, куда отправляешься и что тебя ждет. И говори по-русски. Даже дома, у нас…

– Так точно, Чиф, – Бен покорно вздохнул и даже попытался встать по стойке смирно. – Разрешите доложить, товарищ командир группы?

Теперь его русский звучал вполне нормально, с легким «аканьем», как и принято говорить в Столице.

– Не выламывайся. Пошли, расскажешь по дороге…

Они продолжили путь. Теперь Бен говорил уже совсем другим тоном коротко, по деловому, почти без эмоций:

– Я был на Ленинградском вокзале. Присматривался к публике и заодно проверял маскировку. Все шло нормально. У входа заметил пару «топтунов». Ну, знаешь, которые в штатском, высматривают приезжих. Особенно тех, у которых в паспорте, как здесь говорят, «минус» и они не имеют права приезжать в Столицу…

– Знаю. И что, к тебе прицепились? Бритва подвела?

– Нет, Чиф. Такое только ты можешь заметить. Никто меня не заподозрил. Тогда я начал делать вид, что пытаюсь спрятаться от патруля. Зашел за колонну, изобразил перепуганного. Думал, клюнет или нет…

– Значит клюнуло. Эх, Бен! Психолог, язви тебя!

– Клюнуло, – покорно согласился Бен, – сразу – двое ко мне. Ну, нашу «липу» показывать не хотелось, я и дал деру. Заодно проверил, как здесь бегают. Поймали бы, конечно, если б заранее все окрестности не облазил… Вот, в общем и все. Каюсь, меа кульпа…

Чиф с минуту молчал. Они уже стояли возле сорванной с петель двери одного из брошенных корпусов. За дверью ничего не было, кроме сырой темноты, в которой угадывались лежавшие на земле рухнувшие балки перекрытия и старые, покрытые мхом кирпичи.

– В общем, так, Бен. Чтоб это было в последний раз. Иначе сниму с задания и отправлю домой. Это ясно?

– Да ясно. Леший попутал!

Тон Бена дышал неподдельной искренностью и раскаяньем, но Чиф слишком хорошо знал своего приятеля.

– Бен, я не шучу!

– Я тоже, Чиф. Только их секретную службу мы тоже должны изучить.

– Но не таким образом. В общем, ты меня понял. Все, пошли, а то Лу будет волноваться…

– Ты только ей не говори, – в голосе Бена прозвучало нечто, похожее на испуг. Чиф усмехнулся:

– Ладно, не скажу. А надо бы – чтоб за уши оттаскала.

Бен протестующе замотал головой, но его приятель лишь хмыкнул и достал из внутреннего кармана небольшой бумажник, а из него – миниатюрный кожаный кошелечек. Секунда – и в руке Чифа блеснул маленький серебристый жетон с фирменным знаком Столичного метрополитена.

– Бен, оглянись на всякий случай.

– Чисто, – сообщил тот, поглядев по сторонам.

– Ну ладно…

Чиф аккуратно приложил серебристый жетон к небольшому углублению в стене. Послышалось еле слышное жужжание. Темный провал прохода внезапно стал светлее, в воздухе поплыла белесая рябь, еще секунда – и дверной проем засветился ярким молочным светом. Жужжание усилилось, словно где-то рядом заработал сильный генератор.

– Пропуск у тебя?

– Обижаете, товарищ командир.

Чиф кивнул, шагнув прямо в молочное марево. Миг – и его невысокая фигура пропала, растворившись в ярком свете. Бен еще раз оглянулся и шагнул следом.

Теперь светящаяся дверь осталась за спиной. А прямо перед ними был уже не заброшенный цех, а лестничная площадка подъезда. Там, где светился проход, должна была находиться входная дверь. Чиф вновь приложил серебристый жетон к стене, свет дрогнул и начал медленно гаснуть. Через минуту на его месте возникла обыкновенная деревянная дверь. Странно, но если бы кто-нибудь остался с обратной стороны, то смог бы разглядеть лишь черный провал, ведущий в заброшенный фабричный корпус…

Подъезд был небольшим, уютным, у входа лежал аккуратный новенький коврик, рядом стоял большой фикус. Неярко горело электричество.

Бен подошел к фикусу и притронулся пальцем к земле.

– Ага, Лу полила, – удовлетворенно сообщил он. – А то жалко, засох бы.

– Между прочим, мог бы и сам полить, – Чиф расстегнул пальто и снял шляпу, в подъезде было тепло. – Скоро придется тебе самому хозяйничать, так что учись.

– То есть, как это – самому?

– Потом…

Они поднялись на второй этаж, и Чиф легко толкнул одну из дверей. Та тут же поддалась. Из прихожей послышалась громкая музыка – в квартире играло радио.

– Лу! Мы пришли! – Бен сообщил об этом во весь голос, очевидно надеясь перекричать хор Александрова, исполнявший «Марш буденновцев».

– Ботинки снимайте! – приглушенно донеслось откуда-то со стороны кухни. Я полы вымыла!

– Земля предков творит чудеса: Лу вымыла полы! – Бен принялся послушно снимать с ног грязную обувь. Чиф последовал его примеру. Хор Александрова допел последний куплет, на секунду воцарилась тишина, затем послышался перезвон курантов.

– Точность – вежливость королей, – пробурчал Бен, взглянув на часы. А вообще-то, Спасская башня чуть спешит. Тебе не кажется?