Книга Мне не больно - Андрей Валентинов

Снова послышался смех. Любитель старинной поэзии плеснул в рюмки джин и пододвинул миску ближе к гостю.

– Вы едите красный перец, товарищ Хо? Каждый революционер должен обязательно есть красный перец! Смотрите, надо класть его не на язык, а ближе к гортани – и глотать…

Чиф попробовал – ему показалось, что в рот попала горячая головешка. Растерявшись, он глотнул джина – и закашлялся. Пить Косухин так и не научился.

– Привыкайте, товарищ Хо… Я думал, почему написал не о вас, а о горе Кунлунь? Наверно, потому, что Кунлунь – символ всего великого в нашем мире. А наша встреча, товарищ Хо, – великая встреча… Сталин не понял… На смуглом лице мелькнула улыбка.

– И не поймет… А ведь первая встреча Земли и Неба – это великий поворот, и не так важно, что вас на Тускуле немного. Вы есть, и среди вас имеются те, кто борется за социализм… Вы обратились к нашей партии, и наш долг помочь… Не потому, что мы ждем от вас ответной помощи, нет!.. Революция на Земле и революция на Небе – не это ли начало перемены мира?..

Человек в даньи помолчал, затем покачал головой:

– Интересно, а как вы решаете аграрный вопрос? Коллективизацию уже провели?

Это была шутка, но Косухин попытался ответить:

– Мы смотрим на учение Маркса иначе, чем большевики в России. Для нас главное не цитаты и не конкретные советы, ведь Маркс писал много лет назад! Главное – его основная идея: общество без частной собственности и эксплуатации…

По-китайски выходило плохо, но человек в даньи, похоже, понял:

– Да, товарищ Хо, такой смелости с классиками мы себе позволить еще не можем. Вы – люди Неба, вы смотрите издалека. У нас еще любят цитаты… Товарищ Сталин уверен, что понимает все, в том числе проблемы революции в нашей стране… Он хочет, чтобы мы строили его социализм – с лагерями и продразверсткой. Я давно хотел написать об этом – не для того, чтобы издать собственное собрание сочинений… Нашей революции нужна программа своя, а не выдумки Коминтерна. Нам не нужна их диктатура – нам нужна социалистическая, новая демократия…

Он прошелся по пещере, затем вернулся к столу, бросил окурок и тут же закурил новую сигарету.

– Впрочем, сейчас важнее ваши дела. Вернее, наши: ведь партии небезразлично, что происходит на Тибете. Вы уже обдумали, что вам надо?

– Да, – заторопился Косухин, – продовольствие, карты, оружие и – человек тридцать…

– Не больше? – Темные глаза блеснули. – Может, вам дать полк?

– Нет. Там полку не пройти. Нужен отряд, но отборный. Те, кто умеет воевать в горах…

– Вы правы, товарищ Хо. – Человек в даньи положил на стол широкую сильную ладонь. – Вижу, вы понимаете законы партизанской войны. Мы дадим вам этих людей. Я попрошу товарища Пэн Дэхуэя, у него есть кадры еще со времен Великого Похода… Хорошо, завтра я поставлю вопрос на Политбюро, но, думаю, возражений не будет… Как вас устроили? Нормально?

– Да, спасибо, – кивнул Чиф. – Даже неловко: мне дают мясо, а бойцы едят чумизу…

– Это ненадолго, товарищ Хо. В походе будет другой рацион, так что не смущайтесь… Ну и наконец… Что вам подарить? На память?

Косухин немного растерялся: он пришел сюда не за подарками.

– Вожди обычно дарят свои сочинения с автографами, – продолжал его собеседник. – Поскольку наш отдел пропаганды уверяет, что я – вождь, то надо следовать этому примеру. Но в поход книгу вы не возьмете: патроны важнее…

Он помолчал, вновь усмехнулся и продолжил:

– В нашей стране другая традиция: друзьям дарят надписи. Каллиграфия у нас – искусство не менее сложное и прекрасное, чем живопись. К сожалению, я не владею им… Если хотите, я запишу вам на память свое стихотворение. Оно небольшое, но листка вполне хватит, чтобы им разжечь костер…

Человек в даньи присел к столу и взял ручку. Лист желтоватой рисовой бумаги начал покрываться столбиками иероглифов. Косухин пытался вспомнить их значение, но выходило плохо – почерк у писавшего действительно не каллиграфический, да и многие иероглифы были незнакомы.

– Про это стихотворение уже рассказывают легенды, товарищ Хо. Фольклор революции… Недавно наша газета написала, будто несколько бойцов, попавших в окружение, уже готовились к смерти, но, услыхав по радио, как диктор читает эти стихи, воспрянули духом и вырвались из кольца… Это, конечно, сказка. Я запретил читать мои стихи по радио, оно для других целей. Впрочем, говорят, бойцы действительно переписывают кое-что из моих стихов. Мои статьи, похоже, нравятся им значительно меньше. Вот, прошу… Я прочитаю его вслух: буду читать медленно, вы поймете. Стихотворение называется «Люпаншань». Я написал его два года назад, когда мы прорывались на север через провинцию Ганьсу…

Человек в даньи встал, положил листок на стол и начал читать наизусть, негромко, чуть прикрыв глаза:

Там, за бледными облаками,

Гусь на юг улетает с криком.

Двадцать тысяч ли пройдено нами,

Но лишь тех назовут смельчаками,

Кто дойдет до Стены Великой!

Пик вознесся над Люпаншанем,

Ветер западный треплет знамена…

Мы с веревкой в руках решаем,

Как скрутить нам седого дракона…

1994 г.