Книга Русские крестьянские ремесла и промыслы - Леонид Васильевич Беловинский

в литейном цехе, и решил сделать новое топорище. Сбил топор, принес старое топорище в цех, сделал заготовку, и давай строгать. Я-то модельщик был еще молодой, только учился, хотя разным инструментом приходилось с детства работать. А среди моих товарищей по цеху были мастера опытные. Подошли к моему верстаку, посмотрели, и говорят: «Ты такого топорища не сделаешь». – «Ну как не сделаю! Не велика премудрость!» – «Нет, такого топорища у нас никто не сделает. Это делал настоящий мастер». Выстрогал я топорище, посмотрел, и выбросил его в кучу обрезков. Тщательно обрисовал старое топорище на новой заготовке, снова выстрогал. Подошли соседи по верстаку, повертели в руках, и выкинули. Расчертил я старое топорище, обмерял его штангелем, сделал аккуратную вычертку, снова выстрогал. Опять подошли товарищи, посмотрели, и один из них, чтобы я не остановился на нем, порезал мое изделие на ленточной пиле. Тогда я старое топорище по разметке разрезал на части ножовкой-мелкозубкой, каждый профиль на доске очертил, нанес разметку на новую заготовку. Сделал – вроде бы то, да не то. Неплохое, снисходительно говорят товарищи, твое топорище, а все же не равняться ему со старым. Видишь, мол, мы же говорили: такого топорища никому больше не сделать.

С тех пор прошло более 60 лет. Сколько я топорищ переделал – и не сосчитать. У себя в деревне мастером считаюсь. А такого, каким было то, старое топорище – до сих пор не сумел сделать. Все чего-то не хватает, а чего – понять не могу. Вижу его перед собой, как живое, а не пойму, где же то «чуть-чуть», с которого не просто мастерство – искусство начинается. Вот, буду жив-здоров, износится нынешнее топорище, – попробую все же достичь того уровня.

Столярный топор легкий – граммов 400–450 весит. Лезвие его тонкое и прямое, топорище короткое и тоже почти прямое. Столяру сильный удар не нужен, он бревна не тешет, зато ему точность нужна большая. Кроме столяров, и другие работники пользовались такими малыми топорами; например, баклушечники били ими баклуши, то есть кололи на заготовки для ложек и чашек короткие чурбаки.

Рис. 2. Тесло

Ну а тесло, использовавшееся при плотничьих работах, – весом и длиной топорища впору плотничьему, но лезвие его развернуто поперек обуха. Что-то вроде огородной тяпки получается. Теслом плотник стесывал большие плоскости вгладь: стены изб, полы, настланные из толстых плах. При постройке лодок-долбленок теслом начерно вырубали древесину. Малыми теслами вырубали начерно внутренность деревянных корыт, баклушечники вытесывали ими заготовки для чашек и ложек. В общем, это был специальный топор, не часто употреблявшийся. Не чета простому плотничьему и лесорубному. И топор – штука не простая, а топорная работа может показаться грубой только тому, кто не знает, за какой конец топорище держат. Топорная работа тоже может быть тонкой. Лишь бы руки не были топорными.

Полесованье и рыболовство

Начнем описание лесных крестьянских промыслов с охоты в лесу. Не с охоты в нынешнем понимании этого слова, не с дорогого развлечения, а с охоты промысловой. «Ружья да удочки доведут до сумочки», «Рыбки да рябки – прощай деньки», – говаривал русский мужик. И рыболовством, и охотой он занимался только в том случае, если они давали верный и стабильный доход. И, разумеется, охота была распространена только там, где она могла иметь характер промысла – на Русском Севере да в Сибири. Впрочем, Сибири мы в этой книге касаться не будем: речь будет идти только о коренных великорусских губерниях.

Велась эта промысловая охота незнаемым нынче способом – на родовых путиках, наследственных охотничьих угодьях, куда полесовщик уходил на недели. Путик – охотничья тропа, протянувшаяся на 40–50 верст в глухом суземе, как называлась на Севере тайга. На долю каждого двора приходились угодья от 20 до 100 верст в окружности. Путики метились родовыми «знаменами», знаками, наносимыми топором на приметных деревьях «рубышами»: «волчий зуб», «воронья пята» и тому подобное. На расстоянии дневного пути ставились небольшие «едомные» избушки для ночлега и прочные бревенчатые лабазы на столбах, где хранилась добыча и заброшенное с лета продовольствие. Охотник проходил путик из конца в конец, собирая добычу и вновь настораживая ловушки. Конечно, при случае он охотился и с ружьем, но это было не главное.

Для летней охоты в удобных местах расчищались посыпанные песком «точки», на которых любила купаться в пыли птица, и устанавливались силки. Для постановки зимних силков небольшая березка в сажень вышиной очищалась от сучьев, наклонялась к земле и у самого конца к ней привязывалась волосяная петля и тоненькая веревочка с петелькой. Затем в землю вбивали под острым углом гладко оструганный кол и около него, на земле или на снегу, складывался квадратный сруб из веток вышиной в четверть аршина и такой же ширины; в него клали кисть рябины и нагибали березку. Веревочная петелька зацеплялась за самый кончик кола и удерживала березку согнутой, а волосяная петля расправлялась над срубом. Тетерев, увидевший ягоды, должен был протянуть шею в сруб и тем самым надевал на себя петлю, которая при его движениях захлестывалась. Когда тетерев начинал биться, он срывал веревочную петлю с кола, березка распрямлялась и затягивала волосяную петлю. Осенние силки устраивались иначе. Из небольших прутиков толщиной в палец и вышиной в пол-аршина устраивался заборчик длиной аршина в полтора. Отступя пол-аршина, ставился второй такой же заборчик. На середине расчищенной дорожки между ними устраивалась поперечная перекладина, к которой крепилась волосяная петля, так что на вершок не доходила до земли и обоих заборчиков. По обе стороны петли клали по пучку рябины. Тетерев проходил к ягодам между заборчиками и, съев один пучок, протягивал шею к другому, попадая в петлю. Почувствовав на себе петлю, он пытался освободиться, начинал биться и окончательно затягивал ее. Тетеревиный ток покрывался вершинками молодых елок, раскладывавшихся попарно в виде ломаной линии. Комли каждой пары крепко связывались между собою, а между вершинками туго натягивалась бечевка, в которую вплеталось несколько волосяных петель. При токовании (брачной игре) тетерева попадали в петли, обычно головой. Для охоты настораживались также лучки и разного рода ловушки, вплоть до тяжелых «пастей», ударом бревна перебивавших спину крупному зверю и придавливавших его. Ловушкой для крупной птицы, например глухаря, служила также «пастка» – опрокинутая прутяная корзина с подвижным дном, вращавшимся на оси. Над ее краем вешалась ветка рябины. Глухарь, опустившийся на пастку и тянувшийся к ягодам, ступал на край крышки, она переворачивалась, и птица попадала в корзину, из которой уже не могла выбраться. Просто и эффективно. Каждый охотник ставил для ловли птиц от 200 до 500 и даже до 1000 силков и ловушек; для осмотра 500 силков ему требовалось