Книга Большие часы - Кеннет Фиринг

class="p1">Проснулся я на этой большой, широкой кровати в одиночестве, звенели звонки, и кто-то барабанил в дверь. Ближе был телефон, я снял трубку и услышал голос:

— Извините, сэр, но мистер Сандерс говорит, на сегодня вы не резервировали номер.

Я посмотрел на часы: час тридцать.

— Хорошо.

Наверное, я застонал, снова лег и проглотил таблетку аспирина, которую кто-то заботливо положил на мой ночной столик, а немного погодя подошел к двери, над которой звенел звонок и в которую стучали. За дверью оказался Берт Сандерс.

— Вы в порядке? — спросил он, и вид у него был более чем недовольный. — Вы же знаете, этот номер заказан.

— Господи!

— Мне неудобно поднимать вас, но мы должны…

— Ладно.

— Я не знаю точно, когда…

— Бог мой!

— Если бы я знал…

— Хорошо, хорошо. Где она?

— Кто? А, ну да, примерно в шесть утра…

— Боже мой, не обращайте внимания…

— Я понял, что вам какое-то время надо поспать, но…

— Все в порядке. — Я нашел брюки, вынул бумажник и рассчитался с Бертом. — Через три минуты меня здесь не будет. Кстати, что случилось?

— Ничего, мистер Страуд. Только этот номер…

— Да, конечно. Вы унесете отсюда мой чемодан?

Он сказал, что унесет, после чего я быстро оделся, оглядел номер, не забыл ли чего, нашел свежую рубашку, но бриться не стал, нацедил себе несколько капель, оставшихся на дне бутылки с шотландским виски.

Кто она такая?

Полин Дэло. Подружка Джанота. О Господи! Что дальше?

Что сказать Джорджетт? Был в городе, на работе, но домой ехать было слишком поздно. Ладно.

А дальше? Что мне сегодня делать на работе? Ничего важного вроде не предвиделось, и это было неплохо.

Но как же мои глобальные проблемы? Раз уж я вел себя так глупо, с ними ничего не поделаешь. Ничего. Что ж, ладно.

Я причесался, почистил зубы, нацепил галстук.

Нужно позвонить Джорджетт в Трентон, она там у сестры, и сказать, что я работал до трех утра и боялся разбудить все семейство. Очень просто. Это всегда срабатывало. И сейчас сработает. Обязательно.

Закрыв чемодан, я оставил его посреди номера для Берта и сошел вниз, в парикмахерскую. Меня быстро побрили, потом я наскоро позавтракал и молниеносно пропустил рюмку.

К своему письменному столу я вернулся в три часа дня, застал только Люсиль, нашу общую с Роем секретаршу, она вяло стучала на машинке в приемной наших кабинетов. Она не проявила любопытства, и на столе у меня не лежало никаких бумаг, кроме обычных записей, регистрирующих входные документы и имена отправителей.

— Кто-нибудь звонил мне, Люсиль? — спросил я.

— Только то, что у вас на столе.

— Из дома не звонили? Или моя жена из Трентона?

— Нет.

Значит, все в порядке. Пока что. Ну и слава Богу.

Я вернулся к столу, сел и принял еще три таблетки аспирина. День как день, только нервы пошаливают. Но, по сути дела, с ними ничего особенного не случилось. Я начал просматривать записи, оставленные для меня Люсиль. Все было как обычно. Все было в порядке. Я ничего не делал. Никто ничего не делал.

Джордж Страуд-5

И все кончилось благополучно. Прошло два месяца. За эти два месяца мы с Мафферсоном разработали основные данные и материалы для Субсидируемых Специалистов, а также проблему банкротств для майского номера и написали большой очерк о купле-продаже сирот для июньского номера.

И вот как-то вечером в начале марта напала на меня хандра. Я снял трубку и узнал через нашу негласную справочную службу нужный мне номер. Когда мне ответили по этому номеру, я сказал:

— Алло, Полин! С вами говорит ваш поверенный.

— Понятно, — ответила она через секунду, — вот это кто.

День был весенний, о чем я ей и сказал, первый день весны. Мы договорились встретиться за коктейлем в кафе Ван-Барта.

Джорджетт и Джорджия отдыхали во Флориде, вернуться должны были через два дня. Эрл Джанот уехал в Вашингтон дня на два, а может, и на неделю. Была пятница.

Перед тем как уйти с работы, я заглянул в кабинет Роя, он беседовал с Эмори Мафферсоном и Бертом Финчем. Как я понял, Эмори мучился сомнениями по поводу рубрики «В завтрашний день — без преступлений: ученые объясняют почему, финансисты подсказывают как». Он говорил:

— На бумаге мне ясно, какой это прекрасный проект. По страховым тарифам и деловой статистике я вижу, как он выгоден для тех немногих, кому посчастливится попасть в число Субсидируемых Специалистов, но я не понимаю, что будет, если все войдут в общий фонд корпорации. Понимаете, куда я клоню?

Рой выказывал доверие, проявлял терпение, отлично все понимал — словом, был в ударе.

— Значит, вы полагаете, что наше начинание приведет именно к этому? Но, по-моему, это превосходно. Вы так не считаете?

— Я скажу вот что, Рой: если человек, в которого вложили миллион долларов, действительно возвращает исходный капитал плюс прибыль, тогда возникнет стремление набрать как можно больше таких юношей, чтобы получить больше прибыли. И очень скоро все будут кататься как сыр в масле, за исключением держателей акций. А что они от этого получат?

Мысли Роя постепенно принимали более четкую форму.

— Прибыль, — сказал он.

— Разумеется, но что они смогут сделать с ней? Это лишь чисто денежный интерес. Ведь прибыль не создаст для них оптимального благоденствия, когда остается крупная сумма, которую можно вложить в какое-нибудь новое выгодное предприятие. Мне кажется, при такой организации дела мы лишь накажем наших подписчиков, благодаря которым может осуществиться вся эта затея.

— Вы забываете о том, — сказал Рой, — что по истечении нескольких лет сами Субсидируемые Специалисты первыми вложат свой капитал в первоначальный общий фонд, так что в этом процессе обе стороны будут заинтересованы одинаково.

Я решил, что они отлично разберутся без меня, и вышел.

В баре Ван-Барта я встретил красивую незнакомку в строгом черно-сером ансамбле, который казался готовым платьем, но на самом деле им не был. Я дожидался Полин не более десяти минут. После того как мы договорились, что́ она будет пить, Полин довольно серьезно сказала:

— Знаете, мне не надо было бы приходить сюда. У меня такое предчувствие, что знаться с вами опасно.

— Опасно? Со мной? Месячные котята выгибают спины и шипят, когда я приближаюсь к ним. Таращат глаза, выпускают когти и заранее мяукают.

Она поняла шутку, улыбнулась, но повторила вполне серьезно:

— Опасный вы человек, Джордж.

Я посчитал, что петь в этой тональности не стоит, и сменил пластинку. И очень скоро все пришло в норму, мы выпили