Книга Полуночные поцелуи - Жанин Бенедикт

и я двигаюсь, чтобы поцеловать ее. Она уворачивается от меня, вместо этого покусывая мой кадык. Я снова наклоняю бедра, входя еще глубже, и она принимает меня со вздохом. О, я начал что-то плохое. Разговоры — какая, блядь, ужасная идея. Я нахожу в этом то, что быть громким в постели возбуждает — не только меня, но и моих партнеров. Но эта девушка, она не лишилась дара речи от моего мастерства. Вместо этого она отвечает взаимностью, что одновременно мучительно и очаровательно. Потому что, услышав эти слова, потусторонний дух, известный как Большой Баста, чуть не кончив, и мне приходится бороться за свою жизнь, чтобы выгнать этого непрошеного гостя, мысленно перечисляя всех предыдущих победителей Heisman и их статистику.

Когда я восстанавливаю контроль, я тащусь вперед, как потрепанный человек, идущий в бой, конечно, без особой охоты. Я почти полностью внутри нее, когда она говорит:

— Ты такой большой. Такой толстый. Наполняй меня. Мм.

— Больше никаких разговоров, — практически рыдаю я. Меня не волнует, если я звучу жалко. Я так близок к тому, чтобы сойти с ума, что это даже не смешно.

Опустив голову, я тяжело дышу, жадно стараясь не кончить. Но она чешет мне шею и наклоняет спину над кроватью, так что наши потные груди соприкасаются, а ее соски твердеют. Эти припухшие губы — прелестные губы, с которых началось это погружение в безумие, — прижимаются к моему уху.

— Заставь меня. — Она игриво покусывает чувствительную оболочку, и мой член, по самые яйца погруженный в ее бьющуюся киску, рьяно просачивается в карман презерватива.

Называйте это мужской гордостью, называйте это ребячеством, называйте это как хотите, но ее извращенный вызов что-то пробуждает во мне. И без притворства, я полностью выхожу из нее, хватаю подушку, чтобы подложить под нее, прежде чем отрегулировать положение наших тел так, чтобы ее нижняя половина была повернута в сторону, одна нога все еще на моем плече, быстрым толчком скольжу обратно. Ее глаза расширяются, улыбка исчезает, когда я повторяю движение, ее тело прижимается к каркасу кровати от силы моего движения. И мне приятно видеть, как она принимает меня. Звуки, делают это еще лучше: хриплые, пронзительные стоны, вырывающиеся из нас, небрежный ритм наших соединенных тел и резкий удар моих яиц о нижнюю часть ее задницы, когда я жестко трахаю ее — затем сильнее, затем мягче, прежде чем снова стать жестким.

Но я не позволяю себе потеряться в этом, или чрезмерно сосредоточиться на всех способах стимуляции моего тела. Это сделало бы меня болваном с одним насосом, и я предпочел бы, чтобы меня кастрировали, чем запомнили таким. Вместо этого я сосредотачиваюсь на ней, запоминая эротическую мягкость, запечатленную на ее лице, когда я даю ей то, чего она хочет. Она расположилась как раз так, чтобы серебристый лунный свет освещал ее измученное лицо. Она щурится, ее рот приоткрыт, а голова задрана вверх, обнажая уязвимый изгиб шеи. Ее груди покачиваются от движения, и одна из ее рук поднимается, чтобы схватить одну, сжимая и пощипывая, как будто это ее прикончит. Поворачивая голову, я на секунду отвожу взгляд, чтобы прогнать трепет в моей груди. Я целую и покусываю ее лодыжку, ее пальцы изгибаются при каждом прикосновении моих губ. Я с легкостью поддерживаю этот неизменный импульс, все мое тело насквозь промокло от усилий, которые я прилагаю. Все это время она подбадривает меня, мяукая мольбы: «быстрее… да, вот так… пожалуйста… заставь меня кончить… я знаю, ты хочешь снова услышать мой крик», когда я двигаю бедрами вниз, намеренно задевая ее клитор.

— Больше никаких разговоров, помнишь? — Я здесь.

Она задыхается от смеха, прежде чем звук превращается в короткий вскрик, когда я хватаю ее за приподнятую ногу и отталкиваю ее как можно дальше назад, ее пальцы задевают спинку кровати, когда я погружаюсь в нее с такой острой точностью, клянусь, я чувствую, как бьется ее сердце. Узел скручивается внизу моего позвоночника, это предупреждение. Или, может быть, это не предупреждение. Может быть, это ее ногти впиваются в мою кожу, желая разорвать ее на части так же, как я разрываю ее на части. В любом случае, я тщательно замечаю другие явные признаки моего неминуемого оргазма, и я знаю, что не могу продолжать в том же духе, если хочу, чтобы это длилось вечно, чтобы это был момент бесконечности, на который мы с ней могли бы с нежностью оглядываться. Я хочу произвести на нее умопомрачительное впечатление, чтобы однажды, когда она выйдет замуж и в десятитысячный раз займется одним и тем же скучным сексом со своей второй половинкой, она смогла вспомнить сегодняшний вечер и пожалеть, что это не я — тот безымянный незнакомец с вечеринки, который дал ей прикурить, чтобы она запомнила, что трахал ее.

Итак, я вырываюсь, и она собирается протестовать, пока я не помогаю ей встать и не прижимаю к каркасу кровати. Обнимая ее за талию, я провожу ладонью по ее задорной заднице болельщицы. Блять. Я хватаю свой член и просовываю его, и она толкается в ответ.

— Черт возьми, да, — стонет она, откидываясь еще больше. Я кусаю губы, и мои глаза снова закатываются.

Господи, ее реакция. Мне нужно держать эту девушку на виду. Сделать с ней нечто большее, чем трах на одну ночь.

— Хватайся за изголовье кровати, — выдавливаю я. Она оглядывается и моргает остекленевшими глазами. Когда она не выполняет мой приказ, я обхватываю рукой ее шею и откидываю ее голову назад, прижимаясь губами к ее уху, тщательно подчеркивая свои слова.

— Будь хорошей девочкой и хватайся, — я кусаю ее за шею сбоку, — за, — я дразню ее своим членом, — блять, — я крепче сжимаю ее горло, — изголовье кровати.

Теперь ее глаза закатываются. Она издает стон и подчиняется, хрипя от радости. Когда я снова провожу своим членом по ее заднице, она резко вдыхает и отодвигается назад.

— Серьезно? — выдыхает она. Но не похоже, чтобы она возражала против того, на что я непреднамеренно намекнул. Мое удивление проявляется в неуверенном смешке.

— Я просто любовался видом. А теперь раздвинь ноги и подставь мне свою идеальную попку, милая.

Я хватаю ее и наклоняюсь, чтобы снова погрузиться в тепло, которое она выставила для меня напоказ. Нет никакого сопротивления, и я не могу выразить словами, насколько это чертовски изысканно. Вид моего члена, исчезающего в ней, заставляет меня застонать, спираль предвкушения проходит ниже моего пупка. Я проверяю свои движения вот так, наслаждаясь тем, как мой член входит в