Книга Реальная жизнь - Имоджен Кримп

или истолковать иначе, притянула его к себе и поцеловала как следует. Прямо вцепилась в него. Закрыла глаза и почувствовала, как меня затягивает в черный водоворот… В голове шумело, словно самолет шел на взлет, и только через секунду – а может, через минуту, я потеряла счет времени, – я поняла, что он не то чтобы сопротивляется, нет, но на поцелуй не отвечает.

Я отпустила его.

– Ну, спокойной ночи, – пробормотала я.

– И тебе, Анна. Удачной дороги.

Последнее, что мне тогда запомнилось, – его улыбка. Он улыбался, когда я двинулась прочь, но больше себе, чем мне, словно вспомнил что-то забавное. Что-то такое, чего он мне никогда не скажет, потому что уверен: я все равно не пойму.

Глава третья

– И вот поехали мы в Париж, – рассказывала Лори. – Я и Люк. Перед отъездом подруги весь мозг мне вынесли: о боже, он везет тебя в Париж, он сделает тебе предложение, сто пудов сделает! А я такая: да оно мне вообще надо? Это его предложение? Вы правда считаете, что мы до сих пор не женаты только потому, что он не зовет? Я свои взгляды, кажется, ясно излагаю. Но нет, все женщины, что бы они ни говорили, только о замужестве и мечтают, а если они твердо убеждены, что им оно и даром не нужно, – то это лишь потому, что сами толком не знают, чего хотят!

Она взяла с полки книжку.

– Смотри, – сказала она. – Вышла месяц назад. Корешок не погнут. Даже не открывали. Они вообще сюда заходят или как? Почему бы весь этот бардак не разобрать?

– Как будто в других комнатах что-то по-другому, – отозвалась я.

Четы П. не было дома, и мы залезли в спальню их дочери. Она съехала много лет назад, но тут все было по-прежнему завалено ее барахлом. Лори стояла, разглядывая груды книг по обе стороны от заделанного камина, а я сидела на кровати. На прикроватной тумбочке валялась упаковка от презерватива.

– Она что, мальчишек сюда водила, как думаешь? – поинтересовалась я. – А может, это миссис П. любовников принимает?

– Будь добра, прекрати! – поморщилась Лори. – Не употребляй слова «миссис П.» и «любовники» в одном предложении!

– Прости.

Она поставила книгу обратно на полку и принялась копаться в горе одежды.

– Так вот, – продолжила она. – В последний день мы пошли прогуляться. Заблудились. Плутали-плутали и наконец выбрели к какому-то мосту. Рядом дорога, куча машин, но вид на Эйфелеву башню за рекой вполне годный. И на фоне этого вида фоткалась девушка в свадебном платье.

Она вытащила платье и, встав перед зеркалом, приложила к себе – отложной воротничок, фасон совсем девичий, вообще не ее стиль, – бросила его обратно на кучу вещей и взяла следующее. Комната была завалена одеждой: всюду громоздились разной высоты пирамиды шмотья, некоторые нам по пояс высотой, половина вещей – с несрезанными бирками. Среди тряпья попадались то длинные бусы, то серьги – ловцы снов. Туфли-мыльницы. Подтяжки. Невскрытые флакончики духов «Джо Малон». Когда хозяев не было дома, мы пополняли гардероб. Я теперь пахла «английской грушей и фрезией», иногда – «грейпфрутом». Лори отдавала предпочтение «черному гранату».

– Я подумала: ничего себе девичник! С размахом гуляют! – продолжала Лори. – Вокруг толпились девушки в белом, приподнимали юбки, чтобы не запачкать подолы. А потом до меня дошло – мать честная, да это же очередь! Совершенно чужие друг другу девицы, которые ждут своей очереди сфоткаться на одном и том же, блин, месте!

– У дороги?

– Ну, наверное, на фото дорогу не будет видно. Я еще заметила, что все они азиатки, и, когда обратила на это внимание Люка, он сказал: «Да это же обычное дело в Китае, ты что, не знала? Они женятся на родине, а потом приезжают в Европу, чтобы замутить свадебную фотосессию». И тут – из-за этих девиц, да еще потому, что мне подружки все мозги проели, – короче, я задумалась о свадьбах, и о капитализме, и о том, что теперь все на продажу, и, конечно, я сама дура, зря затеяла разговор, – но я поделилась своими мыслями с Люком. И мы разругались вдрызг. Он заявил, что его уже достало дожидаться, пока я разберусь в себе и в своей жизни.

– Погоди, как-как он сказал? Разберешься в себе и в своей жизни? Серьезно?

– Более чем! Он типа уже который год ждет, все надеется на какое-то общее будущее. И уже устал смотреть, как я своими нелепыми хотелками это самое будущее день ото дня изничтожаю. Ну, не так буквально – это я в общих чертах передаю. Зато он действительно, вот прямо своим собственным ртом сказал следующее: «Знаешь что, ты не можешь так говорить, ты не имеешь никакого права говорить о деньгах, словно это какая-то низшая материя, в то время как я оплачиваю наши отношения». Оплачиваю наши отношения! И я спросила: «Что ты хочешь сказать? Что наши отношения – это как сумочка? Как отпуск?»

– И что же он хотел сказать?

– А хрен его знает. Только ляпнул: я сумочек не покупаю!

– Просто лучший ответ.

– Именно. Ну и ладно! Может, мне и нужно было туда поехать, нужно было увидеть этих невест, чтобы понять, что дело труба. У нас давно все по швам трещало. В последние месяцы совместной жизни мы, бывало, сидим на диване, смотрим телевизор, ужинаем – да что угодно, – а я все время ловлю себя на том, что обшариваю взглядом полки и пытаюсь сообразить, что тут мое, что придется забрать, если я уйду. Понимаешь? Сколько коробок понадобится.

– Не так уж много ты и забрала, – сказала я.

У Лори вещей было еще меньше, чем у меня.

– Ну, в основном там все было его, – отозвалась она. – Я старалась не обрастать вещами. Из принципа говорить, что вещи для меня не имеют значения, – глупо, все равно окружающим плевать. Но уж очень мне хотелось показать, что у меня слово не расходится с делом. Что моя жизнь не вертится вокруг вещей, понимаешь? Что я не ставлю себе целью приобретательство. Для меня это не главное.

– Тебе хорошо, до твоего внешнего вида никому дела нет, – сказала я. – То ли дело девчонки с моего курса! Они так себя ведут, как будто если у меня нет вечерних платьев для прослушиваний и я не хожу в обед на пилатес в их шикарный фитнес-клуб – между прочим, девяносто фунтов в месяц, я узнавала, – то что я вообще делаю в консерватории.

– Ну да, людям из театрального мира, по-моему, все равно, если я выгляжу как чушка. Но моим друзьям по университету дело есть,