Книга По страницам «Войны и мира». Заметки о романе Л. Н. Толстого «Война и мир» - Наталья Григорьевна Долинина

от своих отцов.

Да, он крутенек, старый князь, и сын его знает, что отец тяжёл, но если бы он, князь Андрей Николаевич Болконский, дожил до старости, не сомневайтесь: стал бы таким же деятельным, мудрым и нетерпимым, и деспотическим стариком, как его отец.

Старый князь Болконский напоминает лучших людей своей эпохи: Суворова, о котором мы знаем из истории, и Стародума, с которым познакомились в пьесе Фонвизина «Недоросль»; может быть, и умерший недавно отец Пьера граф Безухов был чем-то похож на этого трудного старика.

Как складывался его характер?

Екатерина II имела один бесспорный талант: находить и приближать к себе ярких, умных, одарённых людей. Николай Болконский был среди них, а сын Екатерины, будущий император Павел, не был. Мать не любила и боялась сына, сын не любил матери и боялся её.

В короткое царствование Павла любимцам Екатерины стало худо: лучшая судьба была – оказаться сосланным к себе в деревню; блестящие вельможи, привыкшие повелевать при дворе, так и не могли возродиться к полной жизни, когда, после смерти Павла, его сын Александр I вернул их из ссылки.

Князь Николай Болконский был горд и не поехал из деревни на зов нового царя. В Лысых Горах он жил при Александре так же безвыездно, как при Павле, но жил, а не доживал свой век.

«Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум… Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведён до последней степени точности… ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня».

«Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно-высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика…»

Сын и дочь по-разному относятся к причудам отца. Княжна Марья никогда – даже себе – не признается в том, что ей может быть трудно и тяжело от деспотизма старика. «Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие это делали», – резко говорит она в ответ на сообщение мамзель Бурьен, что князь не в духе. «Ах, он так добр!» – отвечает на признание маленькой княгини, что она боится старика. «Мне?.. Мне?! Мне тяжело?!» – испуганно и удивлённо восклицает в разговоре с братом. – «Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая-то гордость мысли… Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме vénération (обожания), может возбудить такой человек?..»

Сын позволяет себе судить отца.

«– И те же часы и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что, несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.

– Те же часы и станок, ещё математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто её уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений её жизни».

Увидев в столовой «огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских», князь Андрей покачал головой.

«– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье… – у каждого своя ахиллесова пятка… С его огромным умом donner dans се ridicule!» (поддаваться этой мелочности). (Курсив Толстого. – Н. Д.)

За что же можно любить этого странного, страшного и, может быть, немного смешного старика?

Вскользь, между прочим, Толстой заметит в следующей части, повествующей о войне: «князь Андрей пошёл в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день». Мы сможем оценить это вскользь сделанное замечание, когда узнаем, какой праздник был у Ростовых в день получения единственного письма от обожаемого Николеньки, а ведь Ростовы любят друг друга; но у них всё иначе: Николай любит семейное тепло, оставшееся в ином, светлом и спокойном мире. Для князя Андрея нет двух миров: его и отца – отец всегда с ним, отцу важна каждая мысль сына, каждый его поступок, и сын, понимая слабости отца, не умеет обходиться без дружбы с ним. Вот какие у них отношения:

«– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой…

– …Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержан, ну и здоров.

– Слава богу, – сказал сын, улыбаясь.

– Бог тут ни при чём. Ну, рассказывай…»

В каждом его слове – весь характер: сильный, деятельный, прямой. «Ну, рассказывай!» И сын, «видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом всё более и более оживляясь… начал излагать операционный план предполагаемой кампании».

«– Ну, новенького ты мне ничего не сказал», – заключил отец, и это была правда: князь Андрей только удивлялся, «как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такой тонкостью знать и обсуждать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов».

Непонимание и отчуждение между родителями и детьми возникает ведь не на пустом месте; оно, к сожалению, бывает закономерно: уставшие за долгую свою жизнь родители перестают интересоваться сегодняшним днём, не понимают интересов детей и сами углубляют возникающую пропасть, расхваливая «своё» время и осуждая непонятное им новое.

Старый князь Болконский – сын своего века, он никогда не забывает своего звания генерал-аншефа и заставляет губернаторов дожидаться у себя в официантской, но и веяния нового века не проходят мимо него: «Князь, твёрдо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михаиле Ивановиче… доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой».

Он весь состоит из противоречий, этот старый князь, но главное в нём – он живой; рядом с ним и князь Василий, и все гости Шерер духовные мертвецы. Немудрено, что князь Андрей вошёл к отцу не с тем выражением, которое «он напускал на себя в гостиных, а с тем оживлённым лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером».

Увидев князя Андрея, входящего в гостиную Шерер, я каждый раз стараюсь удержаться от