Книга Охотник на шпионов - Владислав Морозов

Я выбрался к дороге, по обочинам которой кое-где там и сям, торчали заметенные снегом абстрактные скульптуры, в которых с большим трудом угадывались транспортные средства или боевая техника. Похоже, все это встало прямо там, где было подбито, или отказало.

Ближе всего, метрах в ста от меня, обнаружился танк Т‐26. Однобашенный, выпущенный явно после 1933 г., с повернутой вправо, в сторону леса, башней. На его корпусе уже успело образоваться нечто вроде неряшливых сугробов. Из чего можно было заключить, что машина простояла здесь не одну неделю – нижняя ветвь танковых гусениц успела уйти глубоко в снег.

Подойдя ближе, я увидел в правом борту танка две аккуратные дыры, которые укладывались в квадрат размером примерно метр на метр, между ленивцем, крайним поддерживающим катком и задней тележкой подвески. Пощупав дырки затянутым в перчатку пальцем, я оценил диаметр пробоин – миллиметров 14—15, не больше. Стало быть, точно не противотанковая пушка, у тогдашних ПТО калибр был 37—47 мм, а вот на ПТР как раз очень похоже. Пульки с жестким сердечником, броня выглядит проткнутой, и располагаются пробоины сантиметрах в тридцати друг от друга. При этом следов пожара нет, похоже, стрелок из неизвестного противотанкового ружья хорошо знал, что делает, и очень аккуратно выбил «двадцать шестерке» движок.

Люки Т‐26 – и передний, мехвода, и башенный, были приоткрыты, а вот трупов ни вокруг, ни внутри танка не просматривалось. А значит, танкисты благополучно утекли. И то ладно. Ствола башенного пулемета ДТ я на привычном месте рядом с пушкой тоже не увидел. Унесли его сами танкисты, или потом сманнергеймили финны – теперь уже не узнаешь.

Миновав танк, я пошел дальше. Через сотни полторы шагов наткнулся на раму, дырявое торпедо и закопченный двигатель от сгоревшей полуторки «ГАЗ-АА». Метрах в сорока перед этой машиной стоял на ободах второй точно такой же грузовик. Его тоже сумели поджечь, но у него сгорела в основном кабина. Задний борт накрытого драным брезентовым тентом кузова был откинут, и груз, похоже, унесли. Кто именно – загадка.

А слева от машин, буквально влипнув в снег, метрах в двух-трех от обочины лежало нечто, более всего похожее на три брошенных кем-то длинных серых мешка с картошкой. И только по торчащим из снега наружу характерным фрагментам, вроде спины с шинельным хлястиком, подошвы сапога или задней части головы в характерной советской каске образца 1936 г., можно было определить, что это не что иное, как давно замерзшие трупы красноармейцев в наших серых шинелях. Эх, братики-солдатики, лазоревые цветики…

Держа автомат наперевес, я потопал дальше. С максимально возможной скоростью, которая доступна при ходьбе в валенках по успевшему слежаться снегу.

Метрах в ста впереди полуторок стоял скособоченный в придорожный снег трехтонный «ЗиС‐5». Со стороны вроде бы целый, только весь в снегу. В кузове было с пяток каких-то ящиков, прикрытых брезентом. Я обошел грузовик со стороны водителя и понял, что эта машина тоже получила на орехи. В капот и кабину «ЗиСа» попали из винтовки раз семь-восемь. В заледеневшем ветровом стекле водителя было две дыры, от которых расходились во все стороны характерные фигурные трещины. Я подергал ручку кабины. Дверца открылась, и стало понятно, что получивший финскую пулю водила остался на своем месте. За баранкой сидел заиндевевший манекен в шинели и надвинутой на брови буденовке, цвет кожи которого мало отличался от окружавшего снега. Рассмотреть детали лица покойника было сложно – умирая, он склонился к рулю, да так, похоже, и застыл. Судя по дыркам на стекле, ему прилетело в грудь. Доставать его из кабины я не собирался – как-никак не похоронная команда. Однако, заметив, что застывшая левая рука покойника тянулась к боковому карману шинели, я, уж сам не знаю зачем, проверил этот самый карман и нашел там снаряженную гранату-«лимонку» Ф‐1, а еще почему-то моточек стальной проволоки. Н-да, ручная граната – точно не лучшее оружие против снайперов.

Найденная проволока натолкнула меня на одну идею. Раз за мной могут наблюдать или идти по пятам, следовало что-то предпринять. Если финны действительно пойдут за мной, то они так просто не отстанут. Следопыты они, если верить тем, кто с ними воевал, неплохие, а значит, скорее всего, будут двигаться след в след и повторять все мои движения. Вот на этом и стоило сыграть. Закрыв дверь кабины, я влез на заднее колесо грузовика и откинул заиндевевший брезент, закрывавший ящики. Потом открыл верхний из них. Похоже, во всех ящиках были снаряды. Калибр стандартный, фугасные 76-мм, но какие-то непривычные, с короткой гильзой, то ли для полковой пушки, то ли для старой трехдюймовки. Ну что, натоптал я вокруг машины и в ее кузове изрядно, а значит, эти поганцы должны попробовать понять, что я здесь делал. Вот и пригодился подарок мертвого шофера – я, как смог, закрепил «феньку» среди снарядов, соединив куском проволоки кольцо гранаты с крышкой снарядного ящика. Если резко откроют – неизбежно бабахнет. Если, конечно, с гранатой на морозе не случилось чего-нибудь нехорошее и она реально сработает.

Заминировав груз «ЗиСа» подобным образом, я слез на землю и, озираясь и прислушиваясь, потопал дальше.

Двигаясь дальше вдоль дороги, я встретил еще пару брошенных после обстрела полуторок и несколько подвод с убитыми в оглоблях и застывшими в причудливых позах лошадьми. Зайдя за поворот дороги, я обнаружил уткнувшийся лобовой броней в ближайшую от дороги легкий артягач «Комсомолец» с прицепленными передком и пушкой-сорокапяткой. Люки тягача были открыты, лобового пулемета в шаровой установке не было, и, судя по всему, в самом тягаче и орудийном передке уже минимум несколько раз порылись – на снегу валялись какие-то железяки из ЗИПа и куски брезента. Среди деревьев позади тягача лежали три или четыре трупа, судя по серым шинелям и буденовкам – опять наши. При этом оружия возле них не было, как видно, уже унесли. Похоже, финны подбирали все, что плохо лежало и что можно было унести в руках, а вот более тяжелые вещи, вроде пушки или ящиков со снарядами, они пока оставляли на месте. Ну и применяемая ими тактика (в знакомом стиле никогда не дерущихся «по-честному» гопников из подворотни) была вполне понятна. Там один убитый из-за угла, там второй, чуть дальше третий, глядь – а батальона-то и нет, словно он растворился. Так они в эту войну в основном и действовали (исключение – разве что ожесточенное рубилово вокруг ДОТов на направлении главного удара), и наши не знали, что с этим делать. Поскольку по зимнему лесу не поскачешь в сабельную атаку кавалерийской лавой и не побежишь густой стрелковой цепью за танками, как на разных там довоенных масштабных маневрах.

Из размышлений меня вывел звонко жогнувший в лесной тишине взрыв. Как раз примерно в километре за поворотом дороги, именно там, где я оставил в кузове «ЗиСа» «сюрприз». Со своей позиции я уже не видел саму машину. Но, судя по посыпавшемуся с елок снегу и оживившимся где-то в кронах деревьев воронам (до этого их гыркымкаров слышно не было), взрыв получился хороший.

Ну что, поздравляю, таки растяжка сработала. Приятно, что финны, которые вроде бы сами были большие мастера ставить в самых неожиданных местах пакостные мины-сюрпризы, сами наступили на те же грабли. И подобное им, должно быть, в диковинку. Хотя быстрота, с которой за мной увязались столь неосторожно сунувшиеся в снарядный ящик преследователи, несколько обескураживала.