Книга Выжившие - Дикон Шерола

— Как бы она не стала еще более трогательной, — Дмитрий немедленно отстранился от Ивана и хмуро посмотрел на Эрика. — Я же просил отвезти их на базу.

— Я хотел! — с губ наемника тут же исчезла его характерная ухмылка. — Но после того, как они узнали, что вы и есть кайрам, они заявили, что будут ждать вас здесь. Не мог же я их связать. Нет, был, конечно, вариант — оглушить их с самого начала. Но как—то это странно — сначала спасти, а потом дать по башке. Может, это у вас, русских, принято так обращаться со спасенными, а я.

— Угомонись уже, — прервал его Кристоф. — Дмитри, он нам всё рассказал!

— И это была весьма занятная история, амиго, — усмехнулся Матэо, пристально глядя на Лескова. — Но что еще более занятно: сможем ли мы тоже принять истинную форму? До сегодняшнего дня я был уверен, что это невозможно.

— Я бы многое отдал, чтобы это было возможно, — тихо ответил Дмитрий. — Вся эта история с кайрамом оказалась гораздо прозаичнее. Точно как в жизни: хочешь спастись — спасай себя сам.

— И при этом желательно держаться подальше от «шепчущих», — зло произнес Жак. Только сейчас внушение Матэо перестало на него действовать, и он наконец

понял, как оказался в вагоне поезда. Будь он в трезвом рассудке, он бы никогда не сунулся на поверхность к чертовым «ликвидаторам».

— Ненавижу таких, как вы! — добавил он, в гневе посмотрев сначала на Матэо, затем на Лескова. — И, самое главное, почему я постоянно на вас напарываюсь? Сначала жена, потом один ублюдок из Интерпола, теперь вы.

— Твоя жена была «шепчущей»? — удивился Ханс.

— А почему, по—твоему, я женился? — Жак сердито откинулся на спинку сидения, после чего обратился непосредственно к Лескову. — Ну и каково это — быть кайрамом?

Всю дальнейшую дорогу мужчины обсуждали обращение «иного» в истинную форму. Пытались понять, что Дима чувствовал, как выдыхал пламя, как научился летать. Вопросов было множество, и каждый стремился озвучить самый важный. В свою очередь Лесков ограничивался краткими ответами, надеясь, что присутствующие здесь полукровки скоро сами всё поймут.

В диалог не вступал только Фостер. В отличие от Матэо, Кристофа, Жака и Ханса он прекрасно помнил не только о преимуществах «Эпинефрина класса А», но и о его недостатках. А именно то, как этот препарат чуть не убил Вайнштейна, как отправил в кому Лескова, и как вызывал у последнего провалы в памяти. Спасительная соломинка, за которую уцепились здешние полукровки, представлялась ему не лучше бомбы замедленного действия. Или наркоты: вначале всё так хорошо и весело, а потом открывается другая сторона этой «невинной забавы».

Эрик молча переводил взгляд с восторженных лиц Кристофа, Ханса и Одноглазого, которые уже предвкушали свое перевоплощение. Иногда посматривал на спокойное, но все же очень заинтересованное лицо Матэо. Затем на Дмитрия: почему—то в данном случае он был особенно скуп на слова. Словно мошенник, продающий некачественный товар разгоряченной толпе.

Однако, когда они добрались до базы, их оживленный разговор моментально стих. Едва двери лифтовой шахты отворились, Дмитрий и его спутники увидели группу вооруженных солдат. Само собой, это было скорее показательное действо, адресованное непосредственно Лескову, который нарушил правила, но подобное поведение немало разозлило и его спутников. Они рисковали жизнью, чтобы принести с поверхности лекарства, несколько человек погибло, а какой—то идиот отдал распоряжение тыкать в них автоматами.

«Идиотом» оказался представитель совета Балтийской, Евгений Борисович Смирнов, который лично решил заняться руководством станции, пока Лесков напивался в своем кабинете. Это был высокий темноволосый мужчина лет сорока, привлекательный для женщин и уважаемый среди мужчин. Он был военным, а не политиком, и, наверное, именно благодаря его решениям, Балтийская сумела пережить атаку врага. Теперь же по его приказу все оставшиеся в живых вместе с необходимыми ресурсами были переведены на Спасскую и Адмиралтейскую. Даже после атаки «ликвидаторов» эти станции все еще оставались самыми защищенными.

Новость о том, что Дмитрий забрал единственный уцелевший поезд без предупреждения, откровенно взбесила его. Лесков никогда не был у него на хорошем счету: «процветающий», который способен внушать людям свою волю, не мог вызывать доверия. О его прошлом ходили весьма неприятные слухи, к тому же его часто ловили на лжи. Наличие Дмитрия в совете Спасской и вовсе вызывало много вопросов: поговаривали, что он держался там лишь потому, что в прошлом был в хороших отношениях с покойным Александром Волковым, а так же путался с Эрикой Воронцовой.

Но что еще больше злило Евгения Борисовича, так это поведение Дмитрия после падения Спасской. В то время как люди наиболее в нем нуждались, Лесков закрылся у себя в кабинете, тем самым подчеркнув свою несостоятельность как лидера. Его эгоизм и равнодушие лишили людей остатков боевого духа. Один солдат Спасской настолько отчаялся, что вскоре после отпевания погибших застрелил свою семью, после чего застрелился сам. Он больше не мог ждать, когда это сделают роботы «процветающих».

Однако все заготовленные слова Евгения Борисовича куда—то испарились, когда Дмитрий вышел ему на встречу. Его кожу по—прежнему скрывала чешуя — открылась только левая часть лица и подбородок, но от этого Барон выглядел еще более жутко.

— Что всё это значит? — выдавил из себя Смирнов, в ужасе глядя на то, что когда—то было Лесковым. Солдаты не посмели его задержать — пронизывающее чувство страха заставило их отступить, и теперь Дмитрий беспрепятственно приблизился к своему собеседнику.

— Тот же вопрос я хотел задать и вам, Борис…

— Евгений Борисович, — поправил его военный, буквально заставляя свой голос зазвучать тверже. То, что Дмитрий не помнил его имени, бесило не так, как самоуверенный взгляд этого «недолидера». — Сомневаюсь, что ты собирался спросить меня о том, зачем я угнал поезд, в то время как должен был сидеть в своей комнате и напиваться. А вот я тебя спрашиваю.

— Считайте это прихотью бывшего «процветающего», — Лесков усмехнулся, после чего, смерив собеседника взглядом, неспешно направился прочь. Сейчас ему меньше всего хотелось объяснять, что произошло на поверхности. Хотелось есть. И в душ.

— На правах нового главы совета Спасской, я приказываю тебе объясниться! — взбешенный подобным поведением, Смирнов повысил голос. Только тогда Дмитрий остановился и, обернувшись на Евгения, задумчиво посмотрел на него. Это был странный взгляд, который толком ничего не выражал, но, когда глаза Лескова на миг окрасились медным, мужчина отчетливо услышал в своем сознании его спокойный голос:

«Овцы не могут приказывать волкам».

Затем Дмитрий скрылся в правительственном здании.

Люди, ставшие свидетелями возвращения группы, еще долго обсуждали между собой чудовищный вид бывшего «процветающего». Но еще больше их волновало появление на территории Петербурга кайрама. Лесков и его спутники пока что не стали рассказывать, кем был тот «истинный» на самом деле. Не хотелось давать людям пустую надежду на то, что и другие полукровки смогут обратиться и тем самым защитить их. Сначала нужно было все проверить…