Книга Лепестки камелии - Мария Сакрытина

Мне потом объяснили, что это было очень для его высочества унизительно — ползти. Я мысленно огрызнулась — да и по фиг, зато живая. А вслух… Вслух же сказать это было некому.

Я почти не разговаривала, разве что с императором. Слугам хватало жестов, иного они как будто не ждали.

И я привыкла смотреть на них как на мебель, предмет обстановки, живые статуи или роботы. Они всегда делали одно и то же — одинаковые, склоняли головы, почтительно молчали…

Тогда я тоже скользила по ним взглядом, полностью сосредоточившись на разговоре. Что-то про контрабандистов солью — и император, и посол одинаково на них сетовали. Это могло быть полезным, и я смотрела на слуг сквозь ресницы, откинувшись на спинку кресла (ради посла принесли, видимо, в Рё-Ка на полу во время еды не сидят) и повторяла про себя: «Соль, соль, соль…»

А он стоял у ширмы — телохранитель посла. Один из. Тёмно-синий кафтан, перехваченный чёрным кушаком, длинный тонкий меч с алыми кистями, синяя повязка на длинных, но не таких ухоженных, как у принца, волосах, тоже чёрных. Смуглая кожа, опущенный долу взгляд. Вот и всё, что я могла рассмотреть.

Но мир вдруг остановился и замолчал. Я выпрямилась в кресле, широко раскрыв глаза, потому что… Это странно, даже невероятно — я ведь ничего тогда про него не знала. Даже лица рассмотреть не могла. Но мне вдруг стало легче — словно после дня в пустыни я набрела на оазис.

Я забыла про императора, посла и их беседу, я забыла, где я, в чьём теле. Забыла, что в комнате не одна. Я смотрела — не могла не смотреть.

Это было ошибкой. Потому что вокруг меня были люди, они всё видели и хотели мне зла, а я раскрылась. Я должна была… Должна быть осторожнее.

Император заметил мой взгляд. Когда они уходили — посол и его свита — я смотрела им вслед и не сразу заметила, что «папа» зовёт меня.

— Он понравился тебе, Ичи? — с улыбкой поинтересовался он, подливая мне чай.

Мне хватило ума удивиться:

— Кто?

Император усмехнулся, потрепал меня по волосам и больше ничего не сказал.

Следующий раз я увидела Ли через два дня, когда вечером прогуливалась по саду. Ждала новую стрелу, да… Зато здесь евнухи и служанки оставляли меня в покое, и я могла бродить по узким дорожкам и горбатым мостикам сколько угодно, не натыкаясь взглядом на чужие затылки. И не боясь выглядеть глупо, если запутаюсь в десятке своих одежд.

Жаль только, что захоти я сбежать, телохранители остановили бы меня первыми. Уж на это они были способны.

Как сейчас помню, я стояла на широком балконе — сад разбит на террасе, и отсюда открывается потрясающий вид на дворцовый комплекс, аж дух захватывает. Садилось солнце, внизу загорались фонари, небо казалось мягко-фиолетовым, как мой новый наряд, и звёзды на нём блестели алмазами…

— Ичи, — позвал император.

Я слышала, как он шёл по дорожке — песок под сапогами хрустел. Поняла, что он не один, но смотреть, кого «папа» с собой привёл, не хотела совершенно. Какая разница? Очередной враг.

Император улыбался. Я удивилась: почему о его приходе не объявили евнухи, как всегда делали. Они за километр имели привычку противно выть: «Император приближается!»

— У меня для тебя подарок, Ичи, — сказал «папа». Я вежливо улыбнулась, по-прежнему глядя лишь на него, и собралась уже сказать привычную формулу благодарности. Но император меня опередил. Он кивнул вниз, и я впервые обратила внимание на лежащего ниц, лицом в песок дорожки человека. — Это Ли. Твой новый телохранитель.

Я оперлась спиной о золотые перила балкона. Мне вдруг захотелось взлететь над этой роскошной золотой клеткой. И неважно, куда.

Даже так, имея возможность рассмотреть только спину и затылок, я его узнала.

Мне ясно вспомнились слова о контроле. Я посмотрела на императора — он довольно улыбался. Всё это время он выжидал — и наконец, нашёл. Я представила, что Ли повесят на ту крестовину, как пленника, а меня заставят смотреть. Уже тогда я не могла этого допустить.

Поэтому я улыбнулась как можно безмятежнее и легкомысленно спросила:

— Зачем мне ещё один телохранитель? У меня уже есть с десяток.

Император кивнул, будто признал этот жалкий аргумент. Потом улыбнулся шире, а у меня снова кольнуло сердце — как всегда в последние дни.

— Допустим. Но этот будет с тобой и днём, и ночью. Везде. Я волнуюсь за тебя, Ичи. Твоей драгоценной жизни слишком часто угрожает опасность. Прошу, позволь тебя защитить.

Это было так фальшиво, что я чуть не воскликнула: «Если хотите меня защитить, прекратите поощрять канцлера!»

Как я хотела домой тогда — в настоящий дом, в настоящее тело. Как я вообще здесь оказалась, это же огромная ошибка!

— От императорских подарков не отказываются, — напомнил «папа». — Ты забыл, Ичи?

Я закрыла глаза и тихо сказала:

— Благодарю, государь, ваша милость безгранична.

Стандартная формула благородности.

Император в ответ благосклонно кивнул, потом взглянул на Ли. Холодно приказал:

— Ты. Повинуйся моему сыну.

— Повинуюсь, государь, — отозвался Ли, не поднимаясь. Его голос заставил меня вздрогнуть.

Император хмыкнул, перевёл взгляд на меня.

— Ичи, он твой.

Я поклонилась. А когда выпрямилась, «папа» уже ушёл. Спектакль закончился.

Но шоу продолжалось.

Мой новый телохранитель по-прежнему лежал лицом в песок, и с ним нужно было что-то делать. У меня болела голова и шалило сердце. Я снова стиснула золотые перила, чуть не вывернув запястья.

Сладко пел соловей. Внезапный порыв ветра вскружил слои шёлка на мне, дёрнул чёрную повязку в волосах Ли, спутал пряди.

Я должна была приказать ему подняться. Так отстранённо, как можно. Сдать его на руки евнухам, пусть делают, что нужно — оформляют в дворцовой канцелярии, переодевают, кормят… Я принц, мне не нужно задумываться о таких вещах.

Я должна не замечать его, забыть — чтобы император решил: я передумала. Извращённая блажь принца прошла. Так было бы правильно.

Но я погибала от одиночества. Мне до крика хотелось, чтобы рядом был кто-то если не верный и родной, то хотя бы не противный. Кто-то, кто разговаривал бы со мной. Кто-то, кто не склонял передо мной головы.

Глупо было ждать это от человека, сейчас лежащего передо мной ниц. Но моё сердце уже тогда неровно билось из-за него (впрочем, у принца оно неровно бьётся всегда, чёртов задохлик).

Короче, я сделала ещё одну глупость — не отпустила его. И ничуть с тех пор не раскаиваюсь.

Я встала рядом с ним на колени, наклонилась и попросила:

— Посмотри на меня.

Медленно — он поднял голову. Глаза его расширились: наследный принц стоял перед ним на коленях.