Книга Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина - Евгений Акельев

Имя Ваньки Каина в XIX веке находилось в ряду тех исторических персонажей (Стенька Разин, Гришка Отрепьев, Емелька Пугачев, Маришка-безбожница, Иван Мазепа), которых, по народным представлениям, в первую неделю Великого поста, неделю Торжества православия, проклинают в храмах, а земля не принимает их на вечное упокоение[1]. Оно стало нарицательным и в словаре В. И. Даля значится «бранным прозвищем отбойных буянов»[2]. Ванькой Каином прозывали литераторов и издателей Ф. В. Булгарина, Н. И. Греча и последнего председателя Государственного совета И. Г. Щегловитова[3]. Это имя фигурирует в произведениях русской литературы позапрошлого столетия, например в «Маскараде» М. Ю. Лермонтова: «Берегись — имей теперь глаза!.. / Не по нутру мне этот Ванька Каин, / И притузит он моего туза». Такое же прозвище носил один из героев «Пошехонской старины» М. Е. Салтыкова-Щедрина.

Чем же Ванька Каин заслужил недобрую память о себе?

Иван Осипов родился на закате петровского царствования в семье крепостного крестьянина в ростовской вотчине именитого купца А. О. Филатьева. Мальчиком его привезли в Москву на господский двор. Прослужив в дворовых несколько лет, он сбежал и очень скоро превратился в одного из самых удачливых и дерзких московских воров. Вместе с компанией преступников Каин занимался кражами в Москве, «мошенничал» на Макарьевской ярмарке, в Троице-Сергиевой лавре, Дмитрове, Владимире и других городах. Но 27 декабря 1741 года он явился с повинной и предложил свои услуги в качестве доносителя. В ту же ночь вместе с Каином была послана команда солдат, и в Сыскном приказе оказалось несколько десятков представителей преступного мира, его бывших товарищей. С этого дня Ванька Каин стал официальным «доносителем и сыщиком» Сыскного приказа.

«Это печальное положение — с одной стороны, возмутительные грабежи, а с другой — недостаток средств для их преследования, безнаказанность грабителей — заставляло для сыску преступников употреблять людей из преступников же, которые, по-видимому, приносили пользу», — рассуждал выдающийся историк XIX века С. М. Соловьев о феномене Ваньки Каина[4]. Несколько лет этот новоявленный сыщик ловил и приводил в Сыскной приказ преступников, беглых, скупщиков краденого, разузнавал и доносил о воровских притонах и т. п. В 1744 году Каин укрепил свое положение, добившись двух сенатских (!) указов: первый запрещал Сыскному приказу принимать на него доносы от воров и разбойников, а второй повелевал всем присутственным местам и всем «верноподданным» по требованию Каина оказывать ему необходимую помощь при задержании преступников.

Однако нравственный облик бывшего профессионального вора, а теперь доносителя к лучшему не изменился: пользуясь покровительством чиновников Сыскного приказа, он брал взятки, невинным людям «чинил обиды и разорения», вел распутную жизнь, знался с преступниками и т. д. В 1749 году в Москве была создана специальная следственная комиссия и начался громкий процесс над «вором Каином», который повлек за собой увольнение от дел многих московских чиновников и расформирование всего штата Сыскного приказа[5]. Следствие тянулось до 1755 года. В итоге Ванька Каин был приговорен к смертной казни, которая в марте 1756 года была заменена битьем кнутом, вырезанием ноздрей, клеймением и ссылкой на вечную каторгу в эстляндский Рогервик на берегу Финского залива.

Но на этом история вора-перевертыша не закончилась. Уже при жизни Ванька Каин стал героем цикла народных песен и повестей о его похождениях[6], которые по числу изданий в России являлись наиболее популярным чтением XVIII века (до конца столетия жизнеописания Каина были напечатаны 15 раз[7]). На основании нескольких вариантов повестей в 1770-х годах известный народный писатель Матвей Комаров опубликовал авантюрно-приключенческий роман о Ваньке Каине[8], который на долгие годы стал одним из наиболее популярных произведений массовой литературы России конца XVIII–XIX века (Л. Н. Толстой даже назвал его автора «самым знаменитым русским писателем»[9]). До сих пор этот персонаж вдохновляет романистов на новые варианты повествований о его личности[10].