Книга Притяжение противоположностей - Нора Робертс

— Поднажми, Старбак!

Эшер усмехнулась, конечно же он выиграет, как всегда. Во всяком случае, у нее не было никаких сомнений по этому поводу. На большом крытом стадионе повисла напряженная тишина, характерная для критических моментов спортивных соревнований. В разогретом осветительными приборами воздухе пахло жареными орехами, потом, духами, и этот запах не казался неприятным тесно прижатым друг к другу зрителям, которые ощущали атмосферу товарищества и солидарности.

Сидевшая в середине центральной трибуны Эшер Вольф наблюдала за игрой Тая Старбака — чемпиона, солнечного мальчика и бывшего любовника. В который раз за последние два часа, что длился матч, она подумала, до чего же он изменился, хотя пока еще не сделала окончательного вывода, как именно. Прошло более трех лет с тех пор, как она видела его последний раз. Он не постарел, не потерял своей прежней неотразимой привлекательности, равно как и профессионального мастерства.

За последние годы она редко смотрела теннис по телевизору, слишком болезненны были воспоминания, мелькало слишком много знакомых лиц из прежней жизни в большом спорте. Особенно избегала смотреть матчи с участием Старбака. А когда натыкалась на его снимки в спортивных или светских журналах, немедленно закрывала и откладывала в сторону. Тай Старбак вычеркнут из ее жизни. По ее собственному решению. А Эшер всегда была крайне решительной женщиной.

Ее намерение пойти на чемпионат США для закрытых помещений было обдуманным. Она тщательно взвесила все за и против. Победила лотка. Дело в том, что Эшер возвращалась вновь в большой теннис. А это означало неминуемые встречи с Таем Старбаком на соревнованиях. Итак, она увидится с ним сегодня, и пусть все, включая друзей, прессу, коллег, сразу поймут, что связь, что была три года назад между ней и этим человеком, навсегда порвана и то время безвозвратно миновало. Это должно убедить и ее фанатов. Тай тоже должен понять. А главное, она очень надеялась, что наконец поймет это и сама.

Сейчас Тай готовился выполнить подачу. Его манера, поза, предельная сосредоточенность — все было знакомо до боли. Вот он подбросил мяч и отвел руку с ракеткой назад, готовясь провести сильнейший опасный удар — фирменную подачу Старбака.

Он шумно выдохнул, чем подчеркнул мощь удара. В этот момент Эшер сама почти перестала дышать. Если бы противник Тая был слабее, чем сегодняшний соперник — француз Грималье, он не смог бы принять мяч, выпущенный, как из катапульты. Но Грималье не только его взял — ответный удар последовал быстро, как молния. Сила против силы. И поединок продолжился. Мяч перелетал с одной стороны корта на другую так долго, что казалось, этому не будет конца.

Зрители на трибунах бурно реагировали, приветствуя прекрасную игру взрывами аплодисментов, криками одобрения. Каждый перелет и удар мяча вызывали шумную реакцию, зрители были восхищены мастерством и силой обоих игроков.

Представление с участием Тая нисколько не потеряло зрелищности и эффектности с тех пор, как Эшер видела его игру три года назад, когда сама прекратила играть. Фанаты обожали своего кумира. Поклонники тенниса делились на две группы — или обожали, или ненавидели Старбака, но никто и никогда не был к нему равнодушен. Как и она сама. Хотя не была уверена теперь, к какой группе себя отнести.

Каждый мускул его тела был ей знаком, каждое движение, каждое выражение лица. В ней поднялась буря чувств, в которой смешалось все — невольное уважение, восхищение, желание. Как и раньше, этот водоворот страстей закружил и отозвался сердечной болью. Тай Старбак требовал отдачи всех эмоций, не важно, было это любовью или ненавистью.

Игроки быстро перемещались по корту, приковав взор к маленькому белому мячику. Замах, удар. Пот заливал им глаза. Игра обострилась до предела, но зрители ждали от них именно такого накала страстей. Хотели слышать вскрики, шумное дыхание, видеть, как становятся мокрыми от пота лица и майки игроков. И хотя Эшер дала себе слово оставаться бесстрастной, она вдруг поняла, что, когда наблюдает за Таем, ее лицо выражает неприкрытое восхищение. Она любовалась его движениями, испытывала восторг, который невозможно было скрыть, как было всегда в течение последних десяти лет.

Он играл с кажущейся грациозной небрежностью, с блеском нанося свои фирменные удары левой. На первый взгляд небрежность и мастерство кажутся несовместимыми, они противоречат друг другу, но небрежность Тая скрывала высокий класс, и такая игра была свойственна только ему. У него было все — сила, подвижность, хитрость. Он находился в прекрасной форме. Длинное гибкое тело казалось эластичным, игра мускулов — то, как они перекатывались, вздуваясь и опадая, — впечатляла. Рост более шести футов давал ему преимущество над противником. Эшер подумала, что его движения напоминают движения фехтовальщика — выпад, отскок, атака. Он как будто хвастался своей ловкостью и силой, заставлял любоваться собой, во всяком случае, ей так казалось. Пружинистый шаг, напор, артистизм и обязательный демонический азарт в глазах. В знакомых до боли серых глазах.

Его лицо было лицом искателя приключений — узкое, худощавое, с волевым подбородком и на удивление нежным ртом. Как всегда, его волосы, намеренно длинные, были стянуты белой повязкой.

Тай уже оторвался от противника в счете и уверенно выигрывал, но играл так, как будто вся жизнь зависела сейчас от каждого мяча. Ничего не изменилось, думала Эшер, чувствуя, как у нее учащенно бьется сердце. Она полностью отдалась зрелищу, и теперь ей казалось, что это она сама мечется по корту с ракеткой в руке, обливаясь потом. Пальцы и ладони вспотели от напряжения, мышцы напряглись.

Тем временем страсти накалились до предела. Игра настолько захватила зрителей, что они вскочили со своих мест. Тай Старбак властвовал сейчас над их душами. Что ж, ничего не изменилось. Все как раньше.

И все же… Вот Тай с силой послал мяч через сетку, но тот улетел слишком далеко и, кажется, попал в заднюю линию. Тем не менее француз попытался в прыжке достать его, но не успел. У Эшер перехватило дыхание, скорость мяча была слишком высока для конца игры.

— Аут, — бесстрастно констатировал судья на линии.

И толпа сразу ответила шумным протестом. Эшер смотрела на Тая, ожидая обычного взрыва эмоций.

Он стоял, тяжело дыша, устремив взгляд на судью. Тот назвал счет с учетом аута, и трибуны разразились протестующим ревом и свистом. Эшер ждала. Медленно, не отводя взгляда от судьи, Тай вытер повязкой на запястье потный лоб. Он промолчал, хотя глаза сверкнули бешенством. Никаких ругательств и бросания ракетки. Эшер закусила губу. Итак, шумного протеста не последовало. Молча он подошел к тому месту, куда попал мяч, чтобы удостовериться в правильности судейства. И хотя мяч явно был спорным, не стал опротестовывать решение судьи.

Итак, он все-таки изменился, потому что такое поведение раньше было ему несвойственно. Эшер медленно перевела дыхание и расслабила напряженно поднятые плечи. Прежний Тай устроил бы целый спектакль для публики, призывая болельщиков поддержать его правоту. Но сейчас, явно контролируя свои эмоции, он лишь взглянул на то место, куда ударил мяч, и вернулся на заднюю линию. Только по глазам можно было прочитать все, что он думает о судье. Перед ней был новый, незнакомый Тай.