Книга Чистилище. Книга 1. Вирус - Валентин Бадрак

1

Кирилл Лантаров порывисто мчался по ковельскому шоссе. Какой-то щекочущий азарт, помноженный на осознание вседозволенности, подстегивал его к авантюре, и он пришпоривал мощный автомобиль педалью газа. Кирилл полагал, что эта мимолетная авантюра и есть настоящая жизнь – колоритная, остро перченная, с полной палитрой красок. Это, как с алкоголем, травкой или склонной к непредсказуемым фантазиям девчонке…

Нерасторопность и степенность других ездоков всякий раз принимались им за неспособность и бесталанность, вызывая раздражение мастера, ловкость которого сдерживают незадачливые, неотесанные новички. «Да, куда ты прешь, чайник тупорылый?!» или «Угомонись, быдло!» были лучшими из выражений, которыми Лантаров одаривал тех, кого обгонял. Это давно уже стало его привычной дорожной забавой, и быстрая езда, как и выработанный в течение нескольких последних лет необычайно резвый ритм жизни, придавали ему в собственных глазах блеск деловитости, сноровистости и значительности. Лантаров даже как-то любовался собой, мельком поглядывая в зеркало заднего вида. Во, какой он стал! Владелец тугого, с множеством солидных кредитных карточек, кошелька. Обладатель редкого, дорогостоящего автомобильного тюнинга, блеск которого как бы передавался ему самому. Пользователь роскошной мужской парфюмерии, престижных наручных часов, мобильного телефона ручной сборки, стоимость которого составляла целое состояние для иного серого обывателя трехмиллионного города на Днепре, в котором все было к его ногам. Он ничуть не боялся людей с жезлами и если попадался за превышение скорости, то с легкой, едва уловимой насмешкой протягивал им заранее заготовленные купюры чуть больше общепринятой таксы. Они злились – он отлично это видел, – но, усилием подавляя негодование, все-таки брали деньги. Затем молча кивали, что означало: езжай, раз ты такой крутой, мы оторвемся на ком-нибудь попроще.

Кирилл Лантаров, как говорили в его среде, «сел на тему», на весьма денежную тему. И потому «был при делах» и наотмашь «рубил капусту». То есть хватал быстрые деньги, летящие в руки так же быстро, как стайки резвящихся в киевском небе стрижей. И поскольку у молодого человека не было ни обязательств, ни ясных целей, он отдавался куражу. Жил, как он сам думал, на полную катушку, веселился, наслаждался, выжимал буквально из каждого дня все без остатка, как будто острую приправу из тюбика.

Несясь по трассе, Кирилл с умилением поглядывал на стильную, с пухлыми боками сумочку на переднем сиденье рядом с собой, похожую на откормленного кота. Один раз не удержался и ласково погладил ее выдувающийся бок – кожа была итальянская, добротно выделанная, мягкая и в то же время упругая, как у девушки-спортсменки. Там покоился задаток нового клиента – десять тысяч долларов. «Жирный заказ», – вслух проговорил Лантаров и умиленно сглотнул, предвкушая уже трижды просчитанный собственный заработок от сделки: не менее четырех-четырех с половиной тысяч зеленых. Но его приятные размышления вдруг были внезапно прерваны…

На приближающемся к городской черте участке трассы, у «Корчмы» – уморительного местечка с лоснящимся от показной сытости двориком и плохо скрываемыми вуалью жалюзи низменными страстями, – спешащие в столицу машины сбились в узкий и несмелый ручеек. И тут, проявляя наглость и смекалку, надо было протискиваться сквозь пестрое скопище вздыбленных колесниц с разгоряченными моторами. Этот бивак для ищущих острых ощущений небедных любителей загородной свежести всегда навевал на Кирилла острую тоску; расположенный напротив кладбища, своей бравадой он противоестественно врезался в тихий ансамбль из лесной гущи, нетленного покоя памятников и покосившихся крестов. В этом месте почему-то всегда возникали пробки, и в воображении Лантарова трасса тут превращалась в невидимую границу между двумя параллельными мирами. По одну сторону дороги мерещился пик заоблачных радостей представителей пластиковой эпохи; по другую – незримый переход в вечный покой. И из-за того, что два мира столь неестественно и вызывающе соприкасались тут, в точке дороги, у Кирилла всякий раз возникало впечатление преувеличенной, гротескной картины. На одной стороне доминировал запах мяса с кровью, распаленных от вожделения тел; на другой – терпкий запах корней охраняющих могилы деревьев, перемешанный с острым запахом самих могил, укрытых от любопытных взоров мхами и плотным, едва подернутым осенью, заслоном из листвы. И, казалось, вполне можно было перейти по подземному переходу под трассой из одного мира в другой. Правда, дорога та была только в одном направлении и только в один конец. Кто-то говорил ему, что и сама ковельская трасса прошла тут прямо над могилами, слишком рано нарушив покой усопших душ, за что призрачные тени предков мстили облаком невидимого, буйно заряженного энергетического поля, геопатогенной зоной, будоражащей живущих. И действительно, тут, в непосредственной близости от «Корчмы», слишком часто случались аварии. «Вероятно, и сейчас что-то подобное произошло», – мимолетно пронеслось в голове у Кирилла, и, медленно двигаясь, у самого бордюра он разглядел раскатанные на асфальте очертания кошачьего тельца. Вернее, то, что осталось от бедняжки, не сумевшей пересечь этот адский железный поток. Кирилл неожиданно вспомнил, что несколько дней тому, вот так же пробиваясь к Киеву, он отчетливо видел только что сбитое несчастное животное. Торопливый водитель, может быть, даже не заметил, что для кого-то земное измерение в тот миг закончилось. Независимо от его желания воображение тогда отчетливо начертило душераздирающую цепь мгновенных превращений. Движущееся гибкое, грациозное существо, внезапный молниеносный удар полуторатонной массы, пришедшей из ниоткуда, вслед за ним – мгновенный разрыв всех органов, короткий, никем не услышанный, предсмертный крик, и все это тонет в кровавом тесте. А уже сегодня, когда остались только очертания былого кусочка жизни, не возникло даже сожаления, словно так и должно происходить. Словно именно так и настроено монотонное тиканье часов Вселенной. «С людьми происходит то же самое, – невольно подумал Лантаров. – Сегодня человек жив, а завтра остается только смутный, оставленный им отпечаток, как белый инверсный след от промелькнувшего меж облаков истребителя, и уж через несколько минут не остается ничего, что хоть как-то напоминало бы о его пребывании во времени и в пространстве…»

Наконец его взору открылась картина, которую он, впрочем, и ожидал: какое-то авто с чрезмерно самонадеянным наездником невпопад догнало двигавшегося впереди собрата. У первой была прилично разбита задняя часть, вторая сплюснула переднюю так, что вздувшаяся крышка капота придавала автомобилю сходство с набычившимся обозленным зверем. Лантаров опять собирался привычно петлять между двумя потоками: несшимися встречными и слишком, как ему казалось, нерасторопными автомобилями своего ряда. Честолюбивый и удачливый, он был уверен, что по праву презирает правила большинства. Он от кого-то слышал, но не верил, что хотя бы раз в жизни эти правила неотвратимо пересекаются с индивидуальными законами тех, кто исповедует собственную мораль, отличную от представлений подслеповатой толпы. Но, нажимая на педаль газа, всегда говорил себе: возможно, но только не сегодня…