Книга Стрелы степных владык - Анна Макина

Анна Макина

Стрелы степных владык

Глава 1. Встреча

Посвящается Владимиру Гомбожаповичу Митыпову,

автору прекрасной и вдохновившей меня

книги «Долина бессмертников»

Когда ему отрубят голову, то выварят её в кипятке, чтобы мясо слезло с костей. Потом череп оправят в золото, украсят оправу самоцветами и будут наливать в него вино на пирах у Кидолу, правителя юэчжей.

Длинноносый Кидолу сам показывал юному Модэ своё собрание таких чаш из черепов врагов и ухмылялся в висячие седые усы, когда рассказывал, как звали этих врагов, чем они прославились и как были повержены.

Кидолу обещал, что чашу из черепа его дорогого гостя сделают самые лучшие мастера, и даже спрашивал, какого цвета камни нужно вставить в золотой ободок. Модэ пришлось ляпнуть наобум:

— Зелёные, — лишь бы поскорее отвязаться от назойливого и мерзкого хозяина пиршества.

Засмеявшись, Кидолу пообещал, что желание гостя учтут, и отпустил Модэ восвояси, в юрту, отведённую для знатного заложника.

В этой юрте он и жил, иногда выходя и садясь у порога. Если не вслушиваться в речь обитателей, то шум и запахи становья правителя носатых юэчжей почти такие же, как в ставке шаньюя хунну. Можно закрыть глаза и вспоминать.

В правление великого императора Цинь Ши хуанди его лучший полководец, доблестный Мэн Тянь встал во главе неисчислимого войска копейщиков, лучников, всадников. По приказу императора Мэн Тянь начал войну против «северных варваров» хунну, заставив их покинуть давно обжитые ими земли Ордоса.

Не в силах противостоять могущественной империи, не желая умирать под ударами циньских мечей или попасть в рабство, хунны стали перекочёвывать на север. С болью в сердцах они оставляли степные равнины и горные долины, где растили детей, хоронили близких, поклонялись богам. Отныне по родным местам будут ходить надменные чужаки южане.

К западу от хуннов обитали длинноносые юэчжи, а на востоке — широколицые дунху. Издавна эти народы совершали набеги на кочевья друг друга, их взаимная неприязнь уходила в глубину веков.

Сейчас вытесненный с исконной родины народ хунну оказался, как в тисках, между многочисленными и процветающими врагами, а с юга на них надвигался Мэн Тянь. Хунны славились отвагой, но сражаться с огромным войском империи Цинь не могли. Им пришлось уйти в свои северные владения: скакали воины, пастухи гнали стада, медленно тянулись запряженные волами крытые повозки с женщинами, маленькими детьми, дряхлыми стариками. Многие умирали, не выдержав тягот пути, жары, усталости и голода. Скорбная, долгая дорога хунну на север отмечалась трупами.

Воинственные юэчжи могли перерезать хунну дорогу, вынудив их идти через пески пустыни, а тогда погибло бы ещё больше людей. Чтобы обеспечить мир, верховный правитель хунну Тумань вёл переговоры с юэчжами, и по их требованию отдал им знатного заложника.

Два сына было у шаньюя Туманя: старший Модэ от умершей первой жены, и младший Ушилу, которого родила ему нынешняя любимая супруга, яньчжи Сарнай. Как рассудил заботливый отец шаньюй, Ушилу ещё слишком мал, чтобы выжить вдали от матери, поэтому к юэчжам отправили семнадцатилетнего Модэ.

Теперь народ хунну поселился в северных землях, обильных водами, лесом, зверьми и птицами. На лугах достаточно травы для скота и, наверное, люди больше не голодают. Там, вдали, они недосягаемы для южан циньцев и могут не тревожиться за свои жизни.

Ну, а он, Модэ, проводит долгие дни и ночи в своей юрте посреди стана правителя юэчжей и ждёт смерти. Неотвратимая и неумолимая, смерть придёт за ним, как только кому-то из удальцов хунну вздумается пограбить кочевья юэчжей, как часто случалось прежде.

Вот тогда Модэ отрубят голову, выварят и сделают из неё сосуд для вина. Князь Кидолу возьмёт в руки новую чашу с зелёными камнями в золотой оправе и выпьет за победу, прежде чем пойти в новый поход. Когда-нибудь хунну одолеют горбоносых юэчжей, но Модэ этого уже не увидит.

Тянулись дни и ночи, почти неотличимые друг от друга. Пытаясь избавиться от тягостных мыслей и страха, Модэ состязался с охранявшими его воинами: поднимал и бросал тяжёлый камень, бился на мечах, стрелял из лука. Ему дозволялись короткие прогулки под охраной в окрестностях стана, а вечерами можно было сыграть в кости.

Проходя с охраной по стану, Модэ высматривал среди рабов своих соплеменников, но никого не встретил. Он мог бы обнять любого невольника, лишь бы это был хунн.

Иногда Модэ звали на пиры в юрту правителя, сажали в тёмном углу, и юноша напивался, чтобы не видеть чаш из черепов в руках князя и его важных гостей. Порой Кидолу, когда был в хорошем настроении, посылал к юному заложнику одну из рабынь, и в такую ночь удавалось забыть о смерти.

На рассвете рабыни исчезали, и ни одна не приходила к заложнику снова. Жаль. Каждая из этих девушек казалась Модэ красавицей. Когда они обнимали друг друга на ложе, юноша спрашивал себя: «Неужели вот это и есть любовь? Та, ради которой совершают подвиги, рушат и воздвигают царства?»

Утром, опомнившись от дурмана краткого соития, Модэ кривил губы и думал, что все сказки про любовь не стоят сухой коровьей лепёшки. И в то же время, он хотел бы успеть встретить человека, женщину, с которой можно было бы поговорить, а не только развлечься в пьяном угаре.

Беседовать с мужчинами Модэ не желал: любой из них, не задумываясь, снесёт ему голову по приказу правителя. К тому же его охрана часто менялась. Предусмотрительный Кидолу не хотел, чтобы заложник завёл друзей среди воинов.

Дочери правителя и другие свободные женщины юэчжей и не глядели на заложника. Знатные юноши юэчжей считали ниже своего достоинства заговаривать с хунном.

Он ходил среди врагов словно призрак, обречённый на скорую гибель, так как все знали, хунны обязательно придут с набегом. Тогда о нападении сообщат гонцы или сигнальные костры на вершинах холмов. Сидя у своей юрты, Модэ чаще всего смотрел на северо-восток, туда, где сейчас находился его народ, и откуда следовало ждать вестей.

Наступила весна, степь покрылась молодой травой, скот наедался вволю, и люди в стане юэчжей повеселели. Глядя на них, Модэ думал, что это его последняя весна.

Там, на севере, отъедятся лошади хунну, и молодые воины, скажем из рода Лань, родичи его мачехи, устроят набег на юэчжей. Когда в дыме сигнальных костров прочитают весть об этом, Кидолу получит новую чашу, а мачеха Модэ и её родичи порадуются устранению соперника