Книга Бульдог и чудовище - Джорджетт Хейер

Джорджетт Хейер

БУЛЬДОГ И ЧУДОВИЩЕ

На лестнице, ведущей в его квартиру, Хью Рутвену повстречался бульдог. Некоторое время они молча глазели друг на друга, пока бульдог громким фырканьем не выразил своего одобрения этому новому знакомцу.

— Полностью согласен с тобой, — сказал Рутвен.

Бульдог, казалось, был доволен этим замечанием: он расположенно засопел и запереваливался вверх по лестнице вслед за Рутвеном. Держа ключ наготове, Рутвен снова обратился к бульдогу.

— Хочешь зайти? — спросил он.

Бульдог сказал, что хотел бы. Он сказал это совершенно определённо своими ушами и хвостом.

В уютном холле посредством сладкого печенья они стали друзьями. Бульдог после бродил по холлу с осмотровой экскурсией. Её прервал девичий голос, звавший снаружи.

— Сайкс! Сайкс! Где ты, Мистер Сайкс? Сюда, мальчик!

Бульдог вперевалку подошёл к двери и посмотрел через плечо на хозяина квартиры.

— Мой дорогой Мистер Сайкс, — обратился к нему Рутвен, — если ты принадлежишь представительнице пола, который мы слепо и ошибочно называем "слабым", то я тебе сочувствую.

Казалось, бульдог осудил это замечание. Голос позвал снова, и пёс громко фыркнул.

Рутвен лениво поднялся.

— Ты ошибаешься, — сказал он. — Когда у тебя будет больше опыта с женщинами, ты поймёшь, что нет ничего более безжалостного, более жестокого и более вероломного. Ты все ещё желаешь воссоединиться со своей хозяйкой?

Мистер Сайкс завилял всей своей задней частью.

— Значит, желаешь. В таком случае я далёк от того, чтобы попытаться удержать тебя. Прощай, — Рутвен открыл дверь и понаблюдал, как Мистер Сайкс вперевалку выходит. Темноволосая девушка стояла наверху лестницы. Она радостно встретила свою заблудшую собственность, но посередине приветствия приметила Рутвена, и в глазах у неё появился холодный огонёк.

— Должен извиниться за то, что приютил вашу собаку, — ровно, но с горькой ноткой в голосе сказал Рутвен.

— Не стоит, — чопорно произнесла девушка. Она позвала Мистера Сайкса и вошла в квартиру напротив. Дверь закрылась с решительным щелчком.

Кэтрин Тестрам печально посмотрела на Мистера Сайкса.

— Сайкс, как ты мог? — вопросила она.

Мистер Сайкс сконфуженно поёжился.

— Мужчина! — сказала Кэтрин. — Разве ты не знаешь, что мужчины — это злобные, жестокие, непостоянные существа?

Мистер Сайкс слегка приподнял уши.

— Они такие! — решительно подтвердила Кэтрин. — Не забывай, как мужчина обошёлся со мной… и как мужчина обошёлся с бедной Люсиль. — Мистер Сайкс лизнул ей руку.

"Ты не можешь судить обо всех мужчинах по двум мерзавцам", — сказали его уши.

— Они все одинаковые, — заявила Кэтрин категорически. — Кроме тебя.

Из какового загадочного замечания следует, что какой-то мужчина очень плохо обошёлся с Кэтрин. Как и было на самом деле.

Год назад умер её отец, оставив ей своё благословение. И это было всё, что у него имелось оставить, за исключением некоторых долгов. Случившееся стало жестоким потрясением для Кэтрин, ибо она всегда надеялась быть обеспеченной и никогда не утруждала свою голову денежными делами. Но мистер Тестрам запутался в своих инвестициях, в результате чего у Кэтрин остались всего пятьдесят фунтов в год и бульдог. Она была обручена — и её жених разорвал помолвку.

Теперь она состояла компаньонкой при своей двоюродной бабушке — своенравной, придирчивой пожилой леди, которая никогда не переставала втолковывать своей внучатой племяннице двух пунктов: во-первых, что она позволила ей оставить Мистера Сайкса в качестве большой уступки; во-вторых, что Кэтрин не следует надеяться быть упомянутой в её завещании.

Только ужасная мысль о неизбежности разлуки с Мистером Сайксом заставляла Кэтрин оставаться при миссис Хилтон. Она предпочла бы поискать средства к существованию каким-нибудь любым другим способом, но понимала, что если бы ей пришлось устраиваться самостоятельно, то Мистером Сайксом нужно было бы пожертвовать. А Мистер Сайкс был единственным, что у неё осталось.

Мистер Сайкс, однажды испытав гостеприимство Хью Рутвена, обозлившегося и разобиженного женоненавистника, и найдя это приятным, взял за правило посещать того регулярно. Не проходило и дня, чтобы Рутвен не услышал любопытствующее фырканье за своей дверью, а когда, подойдя, открывал, то своей перекатывающейся походкой пробирался Сайкс с выжидательно приподнятыми ушами.

Они быстро стали друзьями, к досаде хозяйки Сайкса. Однажды она пересекла узкую площадку, разделяющую две квартиры, и холодно потребовала свою собственность у слуги Рутвена. Её пригласили войти, и она очень неохотно сделала это.

Рутвен направился к ней, Сайкс — за ним по пятам, и вид её собаки, преспокойно следовавшей за этим мужчиной, привёл Кэтрин в бешенство. Её тёмные глаза вспыхнули, а губы затвердели.

— Я должна серьёзно потребовать у вас не заманивать мою собаку к себе в гости! — резко сказала она.

Рутвен слегка приподнял брови. Наклонился потрепать Мистера Сайкса.

— Вы страдаете от заблуждения, мисс?..

— Моё имя не имеет значения. Пойдём, Сайкс!

— Ни в малейшей степени, — протянул Рутвен. — Как я уже сказал, вы ошибаетесь. Я никогда… э… не заманивал вашу собаку. Кажется, ему нравится моя компания.

— Тогда могу ли я потребовать, чтобы вы больше не впускали его?

Рутвен несколько насмешливо улыбнулся.

— Конечно, можете.

Румянец Кэтрин стал гуще.

— Не знаю, как вы ухитрились умаслить его, — сказала она язвительно, — но попрошу вас прекратить ваши старания. Я не разрешаю ему шататься по чужим квартирам. Я крайне против этого.

Рутвен окинул её взглядом, всё ещё слегка улыбаясь.

— Почти складывается впечатление, что вы имеете что-то лично против меня, — скучающе заметил он.

Кэтрин выпрямилась.

— Я ничего не знаю о вас, кроме того, что вы упорно поощряете мою собаку заходить в вашу квартиру, однако мне не нравится весь ваш пол. — Она готова была откусить себе язык, как только эти дурацкие слова вырвались из её уст.

Глаза Рутвена расширились.

— Как же интересно, — ответил он. — Я, со своей стороны, питаю отвращение к женскому роду. Теперь мы понимаем друг друга. Рад, что вы заглянули сегодня, так как мне хотелось вас увидеть. Я желал бы купить вашу собаку.

Кэтрин устремилась к двери.

— Он не продаётся, —