Книга Дневник посла Додда - Уильям Додд

Я думаю, что посещение сэром Эриком Фиппсом Гитлера – это некий жест, рассчитанный на то, чтобы отвлечь внимание общественности от ужасной ошибки, которую представляет собой соглашение Хора – Лаваля. Однако газеты не уделили этому событию никакого внимания и ежедневно лишь выступали с нападками на Лигу наций за то, что она пыталась применять санкции, как будто существовал иной способ приостановить войну, кроме применения санкций. В течение двух месяцев представители германского министерства иностранных дел хранили знаменательное молчание, давая время от времени понять, что Германия, возможно, применит санкции, если Соединенные Штаты будут и дальше придерживаться своей политики. Дело заключалось в том, что нацистская Германия боялась занять определенную позицию, пока не станет ясной судьба Муссолини, которого Гитлер ненавидит, но которому подражает. Все военные и военно-морские специалисты здесь сообщают, что перевооружение Германии происходит исключительно быстро. Немцы создают величайшую в мире военную машину.

Но теперь, когда Англия и Франция предприняли шаг, который грозит расколоть Лигу, все немецкие газеты выражают радость и почти готовы присоединиться к Италии в ее авантюрах.

Вечером у нас был званый чай. Единственной темой, занимавшей присутствующих, было соглашение Хора – Лаваля и провал политики Лиги наций в вопросе о санкциях. Русский посол, румынский и чехословацкий посланники долго совещались между собой. Они заявили, что малые балканские страны выйдут из Лиги, если будет принята английская политика: «Лига, которая не может предупредить захваты, вроде тех, которые Италия намерена осуществить в Восточной Африке, не гарантирует безопасность малых стран в Европе».

Понедельник, 16 декабря. Поскольку фон Нейрат присутствовал при беседе Гитлера с сэром Эриком, я отправился к нему сегодня. Когда я явился, у министра иностранных дел находились два посланника малых стран; они пробыли у него пятнадцать минут, говоря об отношении балканских стран к теперешней англо-французской политике. Один из них сегодня вечером выехал в Париж.

Нейрат был, как всегда, приветлив, но не сказал ничего о позиции Германии. На мой вопрос, что сделает Германия, если Муссолини захватит Египет, он сказал:

– Ничего.

Тогда я спросил:

– Разве не правда, что Палестина и Греция попадут в лапы Муссолини?

Он ответил:

– Да, но мы ничего не предпримем, даже если между Англией и Италией начнется война.

Поскольку Нейрат теперь ближе к Гитлеру, чем когда-либо за все время моего пребывания в Берлине, сказанное приобретает особое значение. Суть вопроса, однако, как и прежде, состоит в следующем: «Мы еще не вооружены».

Четверг, 19 декабря. Полковник Клод А. Таппер – инженер и бизнесмен из Чикаго – пробыл у меня полчаса. Его взгляды противоречивы: многое в действиях нацистов его устраивает, многое кажется ему неразумным, особенно пропаганда в Соединенных Штатах. Он в течение часа беседовал с Шахтом, с которым встречался во время пребывания последнего в Чикаго несколько лет назад.

– Шахт мне сказал, – сообщил он доверительно, – что речь, произнесенная им в Лейпциге, была предварительно просмотрена Гитлером, который одобрил ее; тем не менее немецкие газеты не напечатали ни одного слова из ее критических разделов.

Это кажется странным, но не является здесь необычным. В ближайшие дни ожидается резкое антиеврейское выступление Геббельса или Штрейхера, нюрнбергского пропагандиста. Текст выступления будет одобрен Гитлером.

Полковник добавил, что, по словам Шахта, положение его весьма шаткое, «настолько трудное, – сказал он, – что я готов прыгнуть с корабля в море». Я уверен, что Шахт сказал нечто подобное, так как он уже несколько раз говорил со мной в этом же духе. Одно предельно ясно: если Шахт потерпит неудачу, в Германии неизбежно произойдет крах, а финансовый крах может привести к восстановлению монархии Гогенцоллернов. Шахт почти наверняка будет канцлером в случае их восстановления парламентским путем. Но перед Гогенцоллернами возникнет много трудностей, если они по-прежнему будут проводить политику войны.

Я не очень верю рассказам Таппера о том, будто политика государственного департамента является предметом насмешек как здесь, так и повсюду в Европе. Исключение, по его словам, составляет государственный секретарь Хэлл, но мне думается, что именно либерализм Хэлла в вопросах торговли подвергается здесь особенной критике. Тем не менее, мне кажется, это единственная конструктивная политика Соединенных Штатов в отношении Германии, хотя Хэлл и не симпатизирует существующему нацистскому режиму.

Пятница, 20 декабря. Нидерландский посланник известил меня, что ему ничего не известно о том, будто англо-голландско-американские нефтяные компании «Шелл», «Синклер» и «Стандард» оказывали давление на Лондон и Париж, требуя отмены санкций Лиги наций против Италии, особенно нефтяных санкций. Я слышал из неофициальных источников, что представитель «Стандард ойл» в Париже и несколько крупных предпринимателей в Лондоне предъявили такие же требования; я послал нидерландскому посланнику записку по этому вопросу. Я убежден, что нефтяные компании оказали давление. На карту поставлены их интересы, особенно и в первую очередь интересы компании «Стандард ойл» в Румынии и Иране, а эти интересы в прошлом не раз были причиной чрезвычайных событий в Соединенных Штатах.

Немецкие газеты внезапно прекратили свои надругательства над Лигой наций. Палата общин вчера приняла такую резкую критическую резолюцию по вопросу о соглашении Хора – Лаваля, что Хор подал в отставку.

По слухам, министром иностранных дел будет назначен Остин Чемберлен; его статьи, содержащие суровую критику нацистской Германии, вызвали резкий протест германского правительства несколько недель назад. Представьте себе, как будет воспринято здесь его назначение министром иностранных дел!

В 8 часов я сел за обеденный стол рядом с фон Папеном. Обед происходил в «Клубе господ»6, самой старой и, мне кажется, самой аристократической организации в Берлине. Присутствовало сорок или пятьдесят человек. Справа от меня сидел владелец «Франкфуртер цайтунг», давший понять, что он строго осуждает нацистский режим. До открытой критики дело не дошло, поскольку я не мог поддержать такой разговор; меня связывало присутствие Папена, сидевшего слева от меня. К моему удивлению, Папен совершенно открыто заявил:

– Я вижу, ваш народ избавился от Хью Лонга.

Потом он спросил, имеется ли реальная оппозиция Рузвельту.

Я ответил:

– Да, большой бизнес почти единодушно против него, а святой отец Кофлин все время неистовствует.

Папен католик, но он не проявил симпатии к Кофлину.

После того как мы встали из-за стола и перешли в большой зал библиотеки клуба, завязался общий разговор. Большинство присутствующих выражало удовлетворение по поводу того, что Англия отказалась от затеи Хора – Лаваля. Один пожилой человек с энтузиазмом говорил о Вудро Вильсоне как о выдающемся государственном деятеле периода мировой войны, который, как он выразился, «стремился положить конец всем войнам». К сожалению, я не знаю его имени. Он добавил: «Вильсон значительно популярнее в Германии, чем вы предполагаете».