Книга Хроники Черного Отряда. Книги юга. Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук

Безумие.

Но не лишенное некой извращенной притягательности.

Среди лежащих на чудовищном поле я узнавала тех, кому желала смерти. Неуязвимая и сильная, полная жизни, я шагала державной поступью. Эта земля – моя, и упыри, сопровождающие меня, – порождения моей воли.

Как будто я попала в мир фантазий моего покойного мужа. В мир, который он мечтал сделать реальным.

Сон всегда заканчивается одинаково: в стране кошмаров наступает рассвет, чуть окрашивая слабо очерченный горизонт.

Сюжеты моих снов всегда просты и прямолинейны.

Вот один из немногих снов, где нет мертвецов и гнили. Черно-белый, как и все прочие, он переносил меня на каменистую равнину, где за бесчисленными надгробными обелисками прячутся смертоносные Тени. Я ничего не понимала, но все это пугало меня.

Эти видения были мне неподвластны в часы сна, но я сопротивлялась им в часы дремы, не позволяла изнурить меня.

– Я передал твои слова, Госпожа, – сказал Нарайян, отвечая на мой вопрос о новобранцах.

Когда заходила речь о его собратьях, мы с ним пикировались. Он еще не был готов к разговору.

– Кому-то нужно следить за обстановкой в Дежагоре, – предложил Нож.

Я поняла, что он имел в виду, хотя порой его лаконизм создавал проблемы.

– Туда могут отправиться Гопал и Хаким, – сказал Нарайян. – Если с ними будет человек двадцать, они легко справятся. Сейчас там тихо.

– Ты же послал их следить за нашими соседями, – сказала я.

– Это поручение они уже выполнили, вдобавок наладили связи. Теперь их может сменить Синдху. У него более высокая репутация.

Выявилась еще одна странность Нарайяна и его друзей. У них была тайная кастовая система. На чем она основывалась, я не знала. Нарайян в ней имел наибольший авторитет. А флегматичный Синдху считался вторым после Нарайяна.

– Отправь их. Если у нас повсюду шпионы, почему я еще не получила от них никаких сведений?

– Пока нет ничего такого, чего не знали бы все. Есть, правда, одна новость: среди людей Джа много колеблющихся. Примерно треть их может переметнуться к нам, если они получат от тебя предложение. Джа повсюду трезвонит, что ты не выполнила свой женский долг, не совершила самосожжения или самозаточения, как подобает шадаритке. Он плетет десятки интриг, но у нас нет друзей среди его приближенных.

– Убить его – и дело с концом, – сказал Нож.

А Синдху одобрительно кивнул.

– Зачем?

Политическая победа была бы лучшим вариантом. Это если действовать на перспективу.

– Зная, где притаилась змея, ты же не будешь ждать, когда она ужалит, а сразу прикончишь ее.

Такое решение, при всей его незамысловатости, выглядело заманчиво. Если убрать с доски столь важную фигуру, ситуация резко изменится в нашу пользу. К тому же не тот у меня запас терпения, чтобы играть вдолгую.

– Согласна. Но сделать это надо аккуратно. Есть ли у нас надежные друзья в его лагере, которые помогут проникнуть туда незаметно?

– Найдутся, – пообещал Нарайян. – Надо только подгадать, чтобы они были в карауле.

– Займись этим. А как насчет врагов? Джа – явный враг, потому что он рядом. На севере наверняка есть и другие.

– Разберемся и с ними, – заверил меня Нарайян. – Когда у нас будут люди и время для этого. Пока слишком много работы, а рук не хватает.

Все так. Но я смотрела в будущее с надеждой. Никто не прилагал столько усилий, никто не стремился к цели так, как мы. Я спросила:

– Нельзя ли подобраться к Радише и ее ручному колдуну? Лебедь и Мэзер в самом деле так ее обожают?

– Обожают? – удивился Нож. – Нет. Просто они дали слово. И не предадут, если она не предаст первая.

Тут есть над чем подумать. Может, ввести их в заблуждение? Хотя, если обман раскроется, это обернется против меня.

Двести воинов Джахамараджа Джа перешли на нашу сторону, когда им предложили надежное убежище в моем лагере. Еще пятьдесят человек просто дезертировали и скрылись. В тот же день, когда шадариты влились в наши ряды, несколько сот беженцев из других мест добровольно вступили в Отряд. У меня сложилось впечатление, что Радишу это не порадовало.

Тогда же около ста гунниток совершили самосожжение. Я слышала, как на другом берегу реки меня осыпали проклятиями.

Я пошла и поговорила с несколькими женщинами, хотя смысла в этом не было.

Снова перейдя реку вброд, я увидела у ворот крепости Копченого. Он ухмыльнулся, когда я проходила мимо. Интересно, Радише его будет сильно не хватать?

Подчас человек обнаруживает у себя качества, о которых прежде и не подозревал. Это случилось и со мной, когда мы с Нарайяном и Синдху пробирались в расположение шадаритской конной гвардии.

Я волновалась. Стремилась вперед, как мотылек на пламя. Пыталась себя убедить, что делаю это из необходимости, а не прихоти ради. Воодушевления я не испытывала. Джа сам накликал на себя беду. Слишком уж он злой и подлый.

Друзья Нарайяна подтвердили, что Джа вознамерился схватить Радишу и меня и представить все так, будто я похитила ее. Как он собирался это проделать, не знаю. Наверное, по его плану я должна была прикончить Радишу. Это сломило бы волю ее брата. А затем я сама, как положено верной жене, совершила бы самосожжение. С чьей-нибудь помощью.

Поэтому я решила опередить его. Покончить с ним даже раньше, чем намеревалась поначалу.

Нарайян шепотом обменялся паролем с часовым, и тот притворился слепцом, когда мы шли мимо. Лагерь смахивал на свинарник. Шадариты помешаны на чистоте – как же низко пала их дисциплина!

Я могла гордиться собой – в скрытности не уступала спутникам. А они дивились тому, что женщина способна двигаться беззвучно, словно тень.

Мы приблизились к шатру Джа. Он был огромным и хорошо охранялся. Джа понимал, что у многих есть причины его ненавидеть. Подле каждой из четырех стен шатра горел огонь и стоял стражник.

Нарайян выругался, затем пропел какую-то мантру. Синдху что-то проворчал. Нарайян шепнул:

– Приблизиться невозможно, эти часовые наверняка из тех, кому он доверяет. К тому же они знают нас.

Я кивнула, отвела спутников назад и попросила:

– Дайте подумать.

Пока я думала, они шептались. От меня ничего умного не ждали.

Я знаю один колдовской пустячок – как на миг ослепить человека и чтобы он этого даже не почувствовал. Сейчас оно придется кстати, если, конечно, у меня получится. Должно получиться – детские забавы запоминаются накрепко. Если же я льщу себе, часовой заметит меня и поднимет тревогу.

В конце концов, я рискую только собственной жизнью.

Я так сильно сосредоточилась, словно не детский фокус выполняла, а вызывала опаснейшего из демонов. Трижды проговорила заклинание, но и тогда не была уверена, что получилось. В поведении часового ничего не изменилось.