Книга Главная тайна горлана-главаря. Книга 4. Сошедший сам - Эдуард Филатьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В последних действиях пьесы Присыпкин находится при клопе (или клоп при Присыпкине), а в первых трёх Присыпкин пребывает при «подхалимствующем самородке из домовладельцев» Олеге Баяне, впившемся, как клоп, в «бывшего рабочего» и «бывшего партийца» Пьера Скрипкина.
А теперь обратим внимание на то, как тщательно подобраны имя и фамилия «подхалимствующему самородку» – Олегу Баяну! Ведь они же явно скопированы с Осипа Брика — с тех же букв начинаются, и из того же количества букв каждое слове состоит!
При этом, не будем забывать, какой «камень» бросается в «огород» этого персонажа! Один из обитателей «молодняцкого общежития» говорит про Олега Баяна:
«Он – писатель. Чего писал – не знаю, а только знаю, что знаменитый! "Вечёрка" про него три раза писала: стихи, говорит, Апухтина за свои продал, а тот как обиделся, опровержение написал. Дураки, говорит вы, неверно всё – это я у Надсона списал. Кто из них прав – не знаю. Печатать его больше не печатают, а знаменитый он теперь очень – молодёжь обучает. Кого стихам, кого пению, кого танцам, кого так… деньги занимать».
Хлёстко сказано!
И все слова вполне можно было адресовать Осипу Брику. Осип Максимович и стихи учил писать, и на фортепиано играл, и танцевал великолепно. И даже «деньги занимать» мог весьма оригинальным способом. Вспомним ещё раз, что написал Валентин Скорятин о встрече с Алексеем Кручёных, другом и соратником Маяковского и Бриков:
«Однажды я посетовал на сокрушительное студенческое безденежье и пошутил: мол, все способы добычи денег, изобретённые незабвенным Остапом Бендером, уже устарели – караются Уголовным кодексом. Кручёных заметил: "Бендер не знал ещё одного способа". И между прочим рассказал…»
И Кручёных рассказал о том, как чекист Осип Брик вместе с женой (Лили Брик) посещал намеченных на арест состоятельных людей и…
«… предлагал свою помощь. Пока не утрясётся – спрятать фамильные драгоценности. Выхода не было. Ему верили. Тем, кому удавалось вырваться из лап ГПУ, Брик возвращал взятое на сохранность. Но "вырывались" не все…»
Вот, оказывается, каким был этот клоп, впившийся в Присыпкина! И Маяковский раскрыл (обнародовал) самую удивительную его тайну.
Тот, о ком сообщалось такое, наверняка должен был крепко обидеться.
Конечно, можно было наградить героя «Клопа» какой-нибудь другой фамилией, например: Буря, Буян, Буза, Бинт и так далее. Но Маяковский остановился именно на Баяне, так как при случае мог всегда сослаться на крымского стихотворца Владимира Сидорова, писавшего под псевдонимом Вадим Баян, и сказать, что персонаж «Клопа» назван именно в честь него.
Крымчанин Сидоров, в самом деле, обиделся и написал «Открытое письмо В.В.Маяковскому поэта Вадима Баяна». Хотя вполне возможно, что «обидеться» Вадима Баяна мог попросить сам Маяковский, обратившись к нему в письме или при личной встрече. К сожалению, до наших дней не дошло никаких подтверждений этому. Сохранилось только одно «Открытое письмо», в котором Вадим Баян возмущается тем, что в пьесе «Клоп» обнаруживается:
«Наличие слишком откровенных параллелей и других "признаков", адресованных к моей биографии…»
Вадим Баян просил дать ему «откровенный ответ».
22 июля 1929 года «Литературная газета» опубликовала письмо обиженного крымчанина, поместив сразу вслед за ним ответ Маяковского. Владимир Владимирович отвечал с присущей ему ироничной элегантностью:
«Вадим Баян!
Сочувствую вашему горю.
Огорчён сам…
Объясняю:
1. Каждый персонаж пьесы чем-нибудь на кого-нибудь обязан быть похожим. Возражать надо только на несоответствие, на похожесть обижаться не следует».
Затем следуют ещё четыре пункта (также улыбчивые и учтивые), и только в пятом (заключительном) поэт заговорил серьёзно, соглашаясь с тем, что выведенный им персонаж «антипатичен»:
«5. Но —
Вы указываете сходство других "откровенных параллелей" и "признаков". Тогда обстрел этих признаков сходства с антипатичным, но типичным персонажем становится уже "уважительным" с "точки зрения советской общественности", и если это так, то я оставлю моего героя в покое, и придётся переменить фамилию вам».
Как видим, Маяковский застраховался весьма основательно – на все вопросы у него был заготовлен достойный ответ, мгновенно заставлявший любого обидевшегося вспомнить о том, что на шутки обижаться не следует. Тем более, что прототипом одного из главных героев «Клопа», вроде бы, являлся сам Владимир Владимирович.
Почему «вроде бы»? Потому что в пьесе есть и…
На ком собирался жениться Присыпкин? На «маникюрше, кассирше парикмахерской» Эльзевире Давидовне Ренессанс.
Есть ли у этой героини что-нибудь зашифрованное?
Есть!
Невесту Пьера Скрипкина зовут Эльзевира. Но Эльзой звали младшую сестру Лили Брик. А что такое «вира»? Заглянем в словарь.
«ВИРА! ВИРАТЬ! [< ит. viraro] – мор выбирай, поднимай, тяни вверх (груз – стрелою, краном и т. п.).»
По-гречески «вира» тоже означает «вверх!».
Таким образом, «Эльзевира» – это та, кто находится «выше» Эльзы, то есть старше её. Стало быть, Присыпкин, прототипом которого можно считать самого Маяковского, сочетался браком с маникюршей, прототипом которой была Лили Брик.
Стоп!
Если так, то о чём же тогда рассказывает «феерическая комедия»?
Она рассказывает о том, как некий «бывший рабочий» и «бывший партиец» решил жениться на некоей парикмахерше. Вокруг этого героя увивается некий «подхалимствующий самородок», обучающий «бывшего рабочего» галантным манерам, но при этом вцепившийся в него, как клоп. Свадьба состоялась. Но из-за вспыхнувшего на ней пожара главный её участник оказывается вмороженным в глыбу льда. «Бывшего рабочего» размораживают и водворяют в клетку зоосада. В ней он находится вместе с размороженным клопом, в которого превратился бывший «подхалимствующий самородок».
Разве эта история не напоминает то, что произошло с самим Владимиром Маяковским? Ведь он, бывший «раб Охранки» связал свою судьбу с судьбой старшей сестры Эльзы Каган. Но совместная жизнь с ней у него не заладилась. Поэт был вынужден остаться в «зверинце» (именно так Брики называли свою семью, состоявшую из «кис» и «щенов»). В этом «зверинце» Маяковский находился под неусыпным вниманием и контролем Осипа Брика, вцепившегося в него, как клоп.
Кстати, одна из глав книги Бенгта Янгфельдта – та, в которой рассказывается о появлении в Гендриковом переулке Льва Кулешова, – называется «Лев в Зоопарке».
