Книга История русской культуры. XIX век - Наталья Яковкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наука бестужевкам доставалась путем огромных усилий, а иногда жертв. Как писала одна из участниц «женского движения» М. К. Цебрикова в журнале «Друг женщин»: «Высшее образование получается многими ценой дорогих жертв. Это сырые и холодные углы, где набиваются по 3–4 слушательницы; нередко одна постель на троих, которой пользуются по очереди; это в трескучий мороз плед поверх пальто, подбитого ветерком; это обеды в грошовых кухмистерских, а зачастую колбаса с черствым хлебом и чаем; это бессонные ночи над оплачиваемой грошами перепиской вместо отдыха».[425]
И, тем не менее, каждый год педагогический совет Бестужевских курсов отмечал лучшие работы курсисток. Так в 1882/83 учебном году были отмечены работы: Давыдовой — по химии, Сердобинской и Шифф — по математике, Александровой — по русской истории. В 1884/85 учебном году признаны особо выдающимися работы Сиряцкой, Пегерсон, Балабановой, Голубковой, Ефрон и Чайчинской.
Курсы жили полнокровной жизнью. Постоянно устраивались литературно-музыкальные вечера, публичные лекции; по воскресеньям организовывались экскурсии в музеи и пригороды Петербурга. Активно участвовали курсистки и в общественной жизни страны.
Весной 1886 года указом министра народного просвещения был запрещен прием на курсы, которые в условиях нарастающего студенческого движения были признаны «безусловно вредными». Особое совещание, проходившее под руководством министра народного просвещения И. Д. Делянова, постановило прекратить деятельность курсов, «пока не будет выработан устав, программы и правила предполагаемого высшего женского учебного заведения». На совещании было признано необходимым вообще «пресечь скопление в больших городах молодых девиц, ищущих не столько знания, сколько превратно понимаемой ими свободы».[426]
Разработка устава и программы курсов была поручена специальной комиссии при министерстве просвещения под председательством М. С. Волконского. Прежде всего, в комиссию были затребованы сведения от администрации курсов о том, сколько слушательниц обладают достаточными для «собственного содержания» средствами, а также об участницах политических демонстраций и бестужевках, находящихся под надзором полиции. После рассмотрения этих материалов комиссия пришла к выводу, что открытие курсов «следует признать роковой случайностью».
Тогда в комиссию Волконского были поданы ходатайства педагогического совета Бестужевских курсов, ряда профессоров Петербургского университета и членов «Общества для доставления средств высшим женским курсам». Эти обращения получили значительный общественный резонанс, вызвавший еще ряд петиций. Рост общественного недовольства побудил правительство в 1889 году возобновить прием на курсы, однако на иных условиях. Согласно новому «Временному положению» курсы, оставаясь частным учебным заведением, не давали никаких прав ни преподавателям, ни окончившим его слушательницам; директор курсов назначался и оплачивался министерством просвещения. Прежний директор профессор А. Н. Бекетов уволен, отстранена от работы на курсах и Н. В. Стасова.
По «Положению» вся деятельность курсов контролировалась министерством. Хозяйственной частью курсов стал заведовать попечительский совет, члены которого назначались министерством. Ежегодный прием был определен в 150 человек, плата за обучение была увеличена в 2 раза — до 100 руб. за полугодие, за проживание в интернате до 300 руб. за 10 месяцев.
Но, несмотря на это, количество бестужевок все возрастало. В 1889/90 учебном году их было 144, в 1890/91 — 136, 1891/92 — 236, в 1895/96 — 695.[427] Так велика была потребность в высшем женском образовании. К сожалению, вопрос о высшем образовании для женщин оставался нерешенным. Те немногочисленные высшие женские курсы, которые существовали в России в XIX веке (кроме Бестужевских — Лубянские и курсы Герье в Москве, высшие женские курсы в Киеве и Казани), не могли удовлетворить растущей потребности. Кроме того, эти курсы, будучи согласно Положениям 1876 и 1889 годов частными учебными заведениями, не могли дать окончившим их права поступления на государственную службу.
КНИГОИЗДАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ
Развитие буржуазных отношений в России во второй половине XIX века, распространение просвещения, прогресс отечественной науки оказали непосредственное и сильное влияние на положение русской печати и издательского дела. Общественное движение начала 60-х годов побудило правительство приступить к пересмотру цензурного устава, что также должно было содействовать развитию книгопечатания.
В 1862 году было упразднено Главное цензурное управление, функции его были переданы одному из ведомств министерства внутренних дел, преобразованному в Главное управление по делам печати.
В 1865 году был издан новый цензурный устав, несколько облегчивший издательскую деятельность. По новому уставу освобождалась от предварительной цензуры столичная периодическая печать и русские оригинальные сочинения объемом менее 10 печатных листов (переводы с иностранных языков — до 20 печатных листов). Цензура для этих изданий оставалась в виде карательных мер, то есть предоставленного министру внутренних дел права делать «предупреждения» тому или иному органу за не соответствующее правительственным установкам направление статей. После третьего предупреждения издание прекращалось на б месяцев или закрывалось.
Что касается провинциальной печати, то для нее сохранялась предварительная цензура. Продолжали по-прежнему действовать цензуры духовная, иностранная и театральная.
В 70-х и 80-х годах был принят ряд постановлений, расширяющих прерогативы цензуры. Так, в 1882 году особое совещание из четырех министров получило право прекращать издание любого органа печати в случае нежелательного его направления.
Но несмотря на ограничительные цензурные правила и другие затруднения русское книгоиздательство переживало во второй половине XIX века процесс поступательного развития. За 12 лет с 1861 по 1873 год ежегодная книжная продукция выросла с 1773 названий до 5451. При этом лидирующее место в этом отношении занимал Петербург. Там в 60-х годах выходило 63 % книг, напечатанных в столичных городах. В 70-х годах в Петербурге насчитывалось 74 типографии. Крупнейшими из них были Н. Эттингера, М. Вольфа, Р. Голике, И. Огрызко и товарищества «Общественная польза», в Москве — типографии И. Кушнерева, И. Сытина, А. Мамонтова, А. Левенсона.
Постепенно изменялась и тематика выпускаемых книг. Наряду с учебниками, книгами религиозного содержания и легкой беллетристикой в 60–70-х годах пользуется популярностью социально-экономическая и естественнонаучная литература. Толстые журналы прогрессивного характера публикуют статьи К. Д. Ушинского, Н. И. Костомарова, Н. И. Пирогова, Д. И. Менделеева. В это же время появляются переводы сочинений Ч. Дарвина, Т. Гексли, К. Фохта, Я. Молешота и других европейских ученых. С середины 70-х годов интерес к естественным наукам ослабел, но возросло количество книг по гуманитарным наукам. В 80-е годы XIX века продолжался интенсивный рост книжной продукции: если в 1887 году было издано 7366 названий, то в 1895 году — 11 548.[428] Значительно увеличились и книжные тиражи. Главными центрами книгоиздания по-прежнему оставались Петербург и Москва, но наряду с ними стали возникать издательства и в провинциальных городах, таких как Смоленск, Пенза, Владимир и др. Здесь значительное внимание уделялось книгам по истории края, этнографии, археологии.
