Книга Пепел умерших звёзд - Михаил Дребезгов

– Разумеется, буду, – пожал плечами чародей, словно речь шла о сущей безделице. – Поставленная цель мне как-то важнее ваших надуманных законов. Помнится, я уже предлагал вам перемирие в обмен на жизнь вампира. Как я вижу, соратника вы забрали сами… Так почему бы мне не потребовать своего законного спокойствия?

Яркий свет! Длани чародея едва шевельнулись – и исторгли потоки чистой высокотемпературной плазмы! Раскаленные струи устремились к бойцам… и угасли. Контуры перенаправления энергии вновь блестяще сыграли свою роль, поглотив чудовищный жар и остудив плазму до обычного газа.

Кажется, на краткий миг Нифонт опешил. Но его лицо немедленно просветлело.

– А я-то все гадал, для чего нужна эта татуировка с нанороботами. Остроумно, клянусь Пламенем! Хорошо, на физике свет не сошелся…

Пожав плечами, чародей резко выбросил вперед руки – и все покачнулись. Новый удар оказался нематериальным. Мощь Нифонта обрушилась на сам разум! Ужасное, чудовищное, непередаваемое ментальное давление. На комнату словно опустилась невидимая длань, пригибающая всех к полу. В висках застучали крошечные молоты, в глазах потемнело. Напор усиливался с каждой секундой. Мысли путались, сознавать происходящее становилось все труднее. Не оставалось ничего, кроме усталости и все нарастающей ноющей боли.

– Ну уж нет!

Давление резко ослабло. Теперь пошатнулся уже сам Нифонт. Семен сбросил незримый гнет и ударил в ответ. Оскалив зубы, кровопийца метнулся вперед… Чародей шагнул в сторону, совершил быстрый жест десницей – и вампир пролетел мимо. Рухнув на пол, он прокатился по нему, дернулся и замер без движения. А мигом спустя черепа оставшихся на ногах пронзила резкая, сводящая с ума боль – самопровозглашенный Владыка Пламени обрушился на них с утроенной мощью. В этот раз не было ни эффектных поз, ни зрелищных световых потоков – только другой чародей смог бы оценить, какое колоссальное могущество скручивается в воронку в узком коридоре, перемалывая своими жерновами чужие сознания и вытягивая силы из тел.

Эльринн сидел на полу, зажав руками уши, и тихо стонал на одной ноте. Из левой ноздри баггейна сочилась кровь. Улыбка Зиктейра уменьшилась почти втрое, но все же неизбывный гоблинский оптимизм помогал ему держаться. Ушастый техник пытался собраться с силой воли и пустить оружие в ход.

Александр стоял с прикрытыми глазами и что-то бормотал себе под нос. Сторонний наблюдатель мог бы решить, что он молится. На деле же Синохари принимал самое деятельное участие в схватке. Погрузившись и бормоча под нос заклинания для сосредоточения, чародей вел битву на уровне идей и концепций, отражая призрачные щупальца Нифонта и атакуя сам.

На уровне грубой силы ему было нечего делать – противник многократно превосходил любого известного Александру колдуна людского рода, уступая, пожалуй, разве что самому императору Андрею. Бескрайняя энергия, которую он вкладывал в свои чары, наводила скорее на мысль о драконах – хотя уж кем-кем, а ящером Нифонт точно не был. Превосходил он Синохари и искусством – в его руках играючи складывались сложнейшие метафизические построения, о которых Александр мог лишь мечтать.

Что же ему оставалось? Опыт. Реальный боевой опыт. Несмотря на все могущество, невзирая на несомненную одаренность, граничащую с гениальностью, Нифонт не был воином. Он не сражался на колдовских дуэлях и тем более не участвовал в настоящих сражениях. Пусть он не был кабинетным теоретиком, почти вся его практика протекала в мирном русле – и в этом заключалось единственное преимущество Синохари.

Он знал, куда ударить, чтобы формирующиеся чары распались прежде, чем мысль облечется плотью. Знал, когда выгоднее защищаться, а когда – бить. Проигрывая на уровне ресурсов, Александр брал свое на уровне тактики. Он финтил, уворачивался и бил исподтишка. Если Нифонт был бушующим штормом, то Синохари уподобился серфингисту, оседлавшему волну.

Но все же долго так продолжаться не могло. Взять противника измором не получалось – его силы все не убывали, а сам Александр меж тем уже начал уставать. Зиктейр все же попытался полоснуть Нифонта энергетическими резаками и тут же взвыл, когда они расплавились у него в руках – Синохари не успел отразить эту атаку. Сходящий с ума от дикой боли в обожженных ладонях, гремлин тоже выбыл из игры – и теперь вся мощь Нифонта сосредоточилась на Александре. Вокруг взвихрился багряный буран магических сил, готовый сомкнуться и поглотить одинокую песчинку, зовущую себя человеком.

Бывший капитан плотно сжал губы и, не открывая глаз, поднял жезл. Он будет держаться до последнего.

Коридор третьего этажа рядом с оранжереей обратился в подлинную фантасмагорию. Загляни сюда кто-то из жильцов – замер бы, не в силах понять происходящую чертовщину. Да что там понять – подобрать правильные слова хотя бы для того, чтобы как-то описать увиденное…

Вихрь. Круговращение. Бег радужных облаков. Водоворот на месте крушения нефтяного танкера. Отблески грозы в кристалле висмута. Неописуемая, непередаваемая феерия цветов и красок, сменяющих друг друга, перетекающих, скручивающихся в воронки. Кому-то это могло напомнить эффект перенастройки – с той лишь разницей, что дикий калейдоскоп не спешил принимать геометрически выверенную форму, предпочтя ей бушующий, несмолкающий хаос.

Впрочем, внимательный и терпеливый наблюдатель, не убоявшийся соседства с аномалией, вскоре начал бы различать некоторые закономерности. Похожую на ядро крохотную белоснежную звезду в короне протуберанцев. Постоянно перестраивающуюся сеть полыхающих линий вокруг нее, плавно тускнеющую и расплывающуюся по краям. И круговращение туманностей вокруг заключенного в клетку ядра – пылающих, многоцветных туманностей, пронизанных бесчисленными искрами. В их толще скользили самые разные оттенки, но чаще иных проступали индиго и аметист.

Драконы не стали стеснять себя человеческим обликом, неуклюжим и сковывающим движения. Вообще пренебрегли материальным телом, облекшись в чистую магию. Два бесплотных духа в вихре колдовских сил кружили вокруг элементаля. Внутренние ресурсы твари казались поистине неисчерпаемыми, но все же неуклонно таяли. Он терял силы, сжигая одну магическую клеть за другой. Терял, подвергаясь атакам врагов, – порождение огненного волшебства оказалось для ящеров изысканным деликатесом, и они не упускали возможности отхватить кусок-другой. К сожалению, пожрать целиком такую гору энергии не в силах даже дракон – иначе схватка уже давно бы закончилась.

Круговращение продолжалось столь долго, что казалось бесконечным, однако в битве все же наметился перевес. Обнаружив брешь в охватывающих его чарах удержания, элементаль немедленно устремился наружу, расправляя длинные щупальца-лучи. Он не видел указанной творцом добычи, радужные вихри не были чем-то, что можно сжечь, но его это не волновало – в пищу сгодятся и стены. Мышление полуразумной стихии вообще мало согласуется с человеческими категориями. Костер не задумывается, откуда и зачем достается ему новая ветка, пламя не видит высшего смысла в своем беге по бикфордову шнуру, не подозревает ни о находящемся на том конце, ни о том, каким количеством жертв он обернется. Если есть возможность действовать, огонь действует.