Книга Чрезвычайные происшествия на советском флоте - Николай Черкашин

Три канадских фрегата типа «Рестигуш» и один американский эсминец врубили гидролокаторы и пошли плотным строем прочёсывать глубины. А мы были от них в 60–70 кабельтовых. Очень близко, учитывая возможности их поисковой аппаратуры. Что делать?

Я развернулся и стал уходить в сторону океана. Но особо далеко не уйдёшь. Дошёл до кромки своего района, и всё. Дальше боевое распоряжение не велит покидать пределы назначенной позиции.

И я принимаю решение — нырять под средний в ордере корабль. Разворачиваюсь, увеличиваю ход и прямо под средний корабль.

А народ-то мой волнуется, шумы винтов в отсеках слышно. Вся надежда, что командир всё знает. Ведь мы вдалеке от Родины. А ведь мне было всего 32 года.

Евгений Симонов:

— Мы слышали шумы гребных винтов прямо над головой. Но это полбеды. Хуже всего, что американцы бросали сигнальные бомбочки. А они по 3–4 килограмма. И не поймёшь, то ли это профилактическое бомбометание, то ли это сигналы по международному коду…

Григорий Бутаков:

— И вот иду я под этим «Рестигушем». Они меня не обнаружили. Может быть, раньше что-то почуяли. Пошли искать… Поисковый ордер дошёл до внешней кромки моего района, и дальше они пошли. А мне-то дальше нельзя. Они пошли в открытый океан, молотят своими гидролокаторами. Самолёты туда полетели. А я поотстал да и обратно вернулся.

И тут «Мичиган» стал выходить. Я его обнаруживаю, слежу за ним с дистанции примерно 40–60 кабельтовых. Контакт классифицировали. Записали.

Но часа через полтора и они нас обнаружили. Шумность-то у нас была приличная! Они всплыли в надводное положение и ушли в базу. Поломали мы им выход.

Тут и начались разные интересные моменты. Стал я замечать, что «особист» учредил за мной самую настоящую слежку. Куда я, туда и он. Я в штурманскую рубку, и он за мной, я карту смотрю, и он за моей спиной. И так каждый раз. Я не выдержал, пригласил его в свою каюту:

— В чём дело? Ты что, мне не доверяешь?

— Что вы, товарищ командир! Но можно вам вопрос задать? Почему вы всякий раз выбираете глубину погружения не так, как все командиры?

— То есть?

— Ну, обычный командир погрузился бы на пятьдесят метров для ровного счёта, а вы на сорок семь. Или на девяносто семь, как сейчас, а не сто, как это сделал бы командир, с которым я раньше ходил.

Короче, усмотрел он в моём выборе глубин какой-то шифр что ли… Ну, посмеялся я про себя, а ему ответил:

— Да потому, что я выбираю глубину не по ровному счёту, а по гидрологии! Или по изобате… И потом, «семёрка» — моё счастливое число. Никогда не подводила.

Капитан-лейтенант Юрий Ерёмин:

— Американцы догадывались о нашем присутствии и потому искали нас очень плотно. Корабельная поисково-ударная группа буквально выжимала нас из интересовавшего нас района. Глубины небольшие, в три раза меньше нашей предельной отметки. И тут я нашёл на карте одну котловинку, неширокую — всего в три мили, но глубиной около километра. Бутаков спрашивает меня:

— Ну что, штурман, нырнём туда?

Для того чтобы сказать ему «да», надо было точно знать своё место. Но, как известно, неточность в определении накапливается даже за сутки… Рискованно это было. Но ведь вся наша подводная служба — это сплошной риск. А тут был вполне реальный риск, мягко говоря, касания грунта. На деле, при погружении, это «касание» могло обернуться серьёзным ударом о каменистое дно со всеми вытекающими последствиями. И всё же нам удалось плавно вписаться в эту котловину и уйти на предельную глубину. Американцам и в голову не пришло, что мы полезем в эту дыру. Поэтому пошли искать нас дальше. А мы отсиделись и снова ушли к Хуан-де-Фука…

Тот поход запомнился мне ещё и тем, что 28 сентября мне исполнилось 28 лет. И я отметил этот праздник у берегов Америки.

Погружаясь в этот океанский «колодец» глубиной в километр, Бутаков рисковал своей жизнью, жизнью своего экипажа. Он рисковал и международным престижем своей страны. Случись что-нибудь с его кораблём у берегов США, и такая бы свистопляска началась… Он хорошо это понимал, как понимал и то, что, быть может, в те самые дни, когда К-360 выслеживала в проливе Хуан-де-Фука подводный ракетоносец «Мичиган», нечто подобное делала некая американская атомарина у выхода из Кольского залива или навешивала в Охотском море на кабель стратегической связи подслушивающее устройство. Шла Холодная война и подводный флот каждой стороны принимал свои «адекватные меры».

Григорий Бутаков:

— Итак, мы укрылись на большой глубине посреди плоской «горячей сковородки». Нас искали долго и совсем в другой стороне.

Я даже вздремнул в центральном посту маленько. Вдруг вахтенный офицер за плечо трясёт.

— Товарищ командир, вас тут по звукоподводной связи вызывают!

— Кто вызывает?

— Не могу знать!

Подумал сначала, что это наша подводная лодка, с которой мы в паре ходили. Но у неё район за сто миль, если не больше. Никакая ЗПС не пройдёт. А до России ещё полсвета… Вхожу в рубку акустиков, и тут слышу на русском языке, с большим акцентом, медленно произносят: «Виктор-три, я вас на-аблюдаю!.. Виктор-три, я вас на-аблюдаю…» Американец!

Ну, думаю, если бы ты нас наблюдал, то и молчал бы. А так ещё только пытаешься это сделать. На психику давишь… Ну, нервы у нас не из лыка шиты… Попробуй выковыряй нас из этой расселины!

Фамилия Бутакова известна на российском флоте едва ли не с пушкинских времён, когда из Морского корпуса был выпущен мичман Алексей Бутаков, ставший впоследствии известным путешественником, гидрографом, контр-адмиралом. Его имя осталось на картах Аральского моря. Вошли в историю отечественного флота братья Григорий и Иван Бутаковы, адмирал и вице-адмирал. Отчаянный храбрец Григорий Иванович Бутаков ещё мичманом получил два боевых ордена за участие в боях на Кавказе. Но он был настоящим моряком и знатоком морей. Так, за составление лоции Чёрного моря был награждён бриллиантовым перстнем. По-настоящему прославился во время Русско-турецкой войны, когда, командуя пароходофрегатом «Владимир» захватил турецко-египетский пароход «Перваз-Бахри». Службу закончил командиром Санкт-Петербургского порта.

Его младший брат Иван Бутаков совершил кругосветное плавание на знаменитом фрегате «Паллада». Особо заметим его участие в Американской экспедиции русского флота, когда в 1861 году российские моряки пришли на выручку США, отстаивавшим свою территориальную целостность.

В годы Первой мировой войны на русском флоте служили сразу семь Бутаковых — из них два контр-адмирала, два капитана 1-го ранга, капитан Корпуса гидрографов, прапорщик по адмиралтейству и мичман Григорий Александрович Бутаков, продливший старейшую флотскую династию аж до 1978 года. В годы Великой Отечественной войны капитан 1-го ранга Бутаков командовал отдельным дивизионом канонерских лодок.