Книга Первая мировая в 211 эпизодах - Петер Энглунд

Там де Ногалес проследил за тем, чтобы пилота похоронили как подобает. В такой спешке невозможно было раздобыть гроб, так что он завернул тело в свой собственный плащ. Затем де Ногалес снял со своей шеи маленький золотой крестик, который носил с детских лет, и прикрепил его, будто медаль, на груди погибшего.

150.

Понедельник, 21 мая 1917 года

Харви Кушинг видит обломки корабля в Атлантическом океане

Десятый день на море, и погода наконец установилась. Светит солнце, море спокойное. Корабль называется “Саксония”, на его борту находятся Харви Кушинг и остальные из госпиталя № 5. Это самое первое американское соединение, которое отправлено в воюющую Европу. Всего чуть больше месяца назад США вступили в войну, “с тем чтобы защитить демократию в мире”. Тем самым они обезопасили британцев, прежде всего в экономическом отношении. Ведь они тоже вели войну в кредит, и сроки кредита в конце прошлого года уже заканчивались, так что в британском правительстве мрачно поговаривали об угрозе экономического краха. И вот теперь, в последнюю минуту, Великобритания воспряла за счет американских денег и, что не менее важно, дешевого американского сырья.

До сих пор это морское путешествие ничем не омрачалось, но ощущение тревоги не покидало экипаж. “Саксония” передвигалась совершенно самостоятельно, — конвоя тогда еще не было, — то и дело совершая зигзаги по волнам Атлантики и постоянно отслеживая, не появился ли где перископ вражеской подлодки. Круглые сутки люди на борту носили на себе спасательные пояса. Время от времени тренировались, осваивая спуск спасательных шлюпок. По вечерам все вокруг окрашивалось в оттенки серо-голубого: корабль, море, облака.

Тяжелая рука войны простерлась и над этим, по сути не войсковым соединением. Повсюду на корабле стояла вооруженная охрана, на верхней палубе шли учения. Начищали до блеска ботинки. Когда офицеры занимались ежедневной гимнастикой, то рядовым и унтер-офицерам не разрешалось смотреть на них: следовало относиться с уважением к занятиям высших чинов. Кушинг с трудом привыкал ко всему этому. С изумлением он взирал на полученные им шпоры — чисто офицерский атрибут, ведь у госпиталя № 5 не было лошадей, — а также автоматический пистолет модели 1911 года, “маслянистый и пугающий”. Он редко будет носить его и никогда им не воспользуется.

Не то чтобы Кушинг сомневался в реальности войны. Он давно был убежден в том, что США рано или поздно вступят в войну, просто обязаны сделать это. И он давно и упорно старался подготовить своих коллег в Бостоне к этому факту. После месяца, проведенного весной 1915 года в Европе в качестве врача-наблюдателя, он научился ненавидеть войну как феномен, но вместе с тем перестал ее бояться как события. Его почти не пугала близость фронтовой полосы. Ибо, как он писал той весной в своем дневнике, “чем ты дальше от дома и ближе к театру военных действий, тем меньше ты об этом слышишь и тем меньше тебя это страшит”. Как невролог, он с тех пор заинтересовался феноменом “шока от снаряда”. Так что им все еще двигало профессиональное любопытство. Но одновременно появились и другие, более существенные факторы.

Тогда он был нейтральным наблюдателем и скептически воспринимал всякие рассказы о злодеяниях немцев. Но теперь скепсиса у него поубавилось. Решающим оказался день 8 мая 1915 года. Он возвращался в США, когда его корабль у берегов Ирландии наткнулся на обломки “Лузитании”, потопленной накануне немецкой подлодкой, в результате чего погибли 1198 мужчин, женщин и детей. Из них 124 пассажира были американскими гражданами. Целый час корабль Кушинга прокладывал себе путь среди этих обломков. Потрясенный, Кушинг разглядывал плавающие за бортом стулья, весла, ящики, а рядом с перевернутым спасательным плотом — тела женщины и ребенка. Вдали виднелся траулер, люди вылавливали трупы из моря, получая за каждое поднятое тело по фунту.

Эти воспоминания нахлынули на него сегодня, в мае 1917 года, когда они снова увидели обломки кораблекрушения. На этот раз трупов не было видно. Так, один мусор да спасательный пояс. После обеда у них появился эскорт: маленький старый эскадренный миноносец с номером 29, выведенным на носу. Он следовал за ними на расстоянии около пятисот метров. Они кричали “ура” и махали ему. Все вздохнули с облегчением. Кушинг подумал, что теперь-то многие смогут уснуть в эту ночь.

Чуть позже они, на верхней палубе, тренировались держать носилки. С непривычки было тяжело. Обучение велось по книге. В носовой части корабля были складированы их недавно упакованные армейские баулы. Если все пойдет по плану, то “Саксония” прибудет в порт Фалмута завтра, в шесть часов утра.

151.

Вторник, 29 мая 1917 года

Ангус Бьюкенен созерцает белый песчаный берег в Линди

Три месяца иногда пролетают быстро. Столько времени часть Бьюкенена находилась в Кейптауне. Именно столько продолжался визит “в эту прекрасную и мирную страну”, — чистый рай. Передышка была необходима. Иначе бы королевские фузилеры больше не выдержали. В последнее время в Восточной Африке среди солдат и офицеров царили настроения подавленности и апатии.

Как бы там ни было, но мало что можно сделать в сезон дождей. Батальоны чернокожих из Нигерии, Ганы, Кении и Вест-Индии оставили оборонять позиции под проливным дождем.

Отдохнув, королевские стрелки вновь возвращаются в Восточную Африку, бодрые, чтобы, как говорилось, покончить со всем этим. Конечно, войска фон Леттова-Форбека загнаны в юго-восточный угол колонии, но они еще не побеждены окончательно. Новый командующий войсками союзников южноафриканский генерал-майор Луис “Джапи” ван Девентер настроен больше на ведение боевых действий, а не на хитроумные, но в основном бесполезные маневры с “клещами” (“Hard hitting” — это его метод). Извилистые марш-броски через заросли буша и джунглей, разумеется, имели целью сократить людские потери и перехитрить противника, но раз за разом это приводило к тому, что рубежи обороны растягивались до предела. И если раньше командующий Смэтс сберегал жизни своих солдат на поле боя, то многократно терял их на больничных койках. Из 20 тысяч южноафриканских солдат, посланных в Восточную Африку, половина была отправлена домой с формулировкой “тяжелобольные”. А многие из тех, кого, подобно Бьюкенену, эвакуировали в Южную Африку для реабилитации, имели такой плачевный, истощенный вид, что вызывали всеобщее сострадание. Никогда еще белые люди не доходили до такого состояния. Черные — да, но не белые!

Конвой, состоявший из пяти кораблей, сопровождал войска накануне предстоящего наступления. Они бросили якорь примерно в двух километрах от белого песчаного берега, где, как предполагалось, высадятся солдаты. Неподалеку находился город Линди, перешедший в руки британцев. Бьюкенен пишет:

Мы созерцали этот берег со смешанными чувствами: он будил наше воображение, но страна эта и все, что она в себе заключала, просто парализовали нас. Мы взирали на берег более трезво и сдержанно, чем прежде. Ибо там, перед нами, простирались заросли буша, как и прежде, — мрачное видение, неподвластное человеческому разуму.