Книга В окопах. 1916 год. Хроника одного полка - Евгений Анташкевич

Вдруг послышался стук карандашом по столу, и оба соседа замолчали.

– Четвёртая особая дивизия вообще отказалась покинуть свои позиции, и их командир генерал…

В это время оба соседа стали двигаться и скрипеть деревянными креслами, поэтому Вяземский не расслышал фамилии командующего особой дивизии, только кто-то рядом прошептал соседу, что в дивизию специально для этого наступления набрали георгиевских кавалеров, и офицеров, и нижних чинов.

– …Многие части заражены политическим брожением… В районе Олая, на участке второго Сибирского корпуса, – докладывал жандармский полковник Крылов, – события приняли совсем неожиданный оборот. Как вам известно, ещё ранее по причине брожений седьмой Сибирский корпус был переброшен на Румынский фронт. Инициативу взял в свои руки семнадцатый сибирский стрелковый полк. Солдаты полка отказались идти в атаку и предъявили политические требования, они известны: конституционное правление с ответственным министерством. Часть войск второго и шестого Сибирских корпусов присоединилась к семнадцатому полку. Восстание, а попросту говоря, господа офицеры, бунт подняли нижние чины… Главари восстания: несколько унтер-офицеров и солдаты второго и шестого Сибирских корпусов, всего числом девяносто человек, они преданы полевому суду, и, уверяю вас, последуют казни, так мы этого не можем оставить! Сотни пойдут на каторгу! Однако приходится констатировать, что наступление второго Сибирского корпуса в районе Олая не состоялось. Известие о восстании немедленно расползлось по фронту и на время парализовало порыв атакующих войск. Прежде всего, случившееся в районе Олая отразилось на ходе операции соседей, а именно четырнадцатой сибирской дивизии шестого Сибирского корпуса. Лишившись поддержки со стороны второго Сибирского корпуса, полки этой дивизии также восстали и начали откатываться в исходное положение. Пятьдесят пятый полк открыто перешёл на сторону семнадцатого сибирского полка. Полки третьей сибирской дивизии, оставленные в ближайших резервах, частью разбежались и даже побросали патроны. В итоге противник, отбросив четырнадцатую сибирскую дивизию, собрал ударный кулак и сильным ударом в левый фланг латышской дивизии заставил последнюю очистить Скангаль и лесничество Мангель. Только вторая латышская бригада удержала в своих руках район Скудр – Граббе – Крастенский лес – болото Тыруль. Успех германской контратаки на Скангаль и Мангель объясняется тем, что первая латышская бригада при прорыве первой неприятельской линии и в лесных боях понесла большие потери и сильно расстроилась, а посланная ей поддержка опоздала. Вторая латышская бригада отбила все германские контратаки и закрепилась в захваченном районе. В настоящее время ночной атакой латышская стрелковая дивизия, усиленная двумя сибирскими полками, ударом с тыла, со стороны Скудр на Силленек, заставила германцев очистить позицию на правом берегу Аа у озера Бабит и сейчас приступила к расширению плацдарма на левом берегу Аа, а также, что важно, и в Митавском направлении… Такова ситуация на сегодняшний день, поэтому мы вызвали вас, командиров отдельных частей из резерва. Вам предстоит встать во второй линии войск, встать надёжным заслоном… В случае утраты упругости войск, стоящих перед вами, вам придётся подпереть их собой, а в случае успеха принять участие в его развитии.

Полковник закончил, посмотрел на командующего фронтом, тот кивнул и дал слово генерал-квартирмейстеру.

– Господа, наступление 23 декабря можно оценивать как усиленную рекогносцировку. В результате нами обнаружено катастрофическое положение десятой германской армии: резервов у противника нет, а фронт прорван. Нам остаётся удержать инициативу в своих руках и выполнить задачу фронта – перерезать железную дорогу на Митаву, блокировать, а дальше – захватить Митаву и в перспективе – развивать наступление в Курляндию.

Когда соседи молчали, Вяземский внимательно слушал и жандармского полковника, и генерал-квартирмейстера и смотрел на оперативную карту, большую, развешанную за спиной командующего армией. И у него стали возникать вопросы.

«Ладно, – думал он. – Мы выйдем на железную дорогу Крейцбург – Митава, создадим угрозу флангам и тылу якобштадтской и двинской группировок противника, даже, может быть, заставим их отойти от линии Западной Двины. Судя по всему, это директива Ставки… Таким образом, десятая германская армия окажется в сложном положении, если не сказать, в катастрофическом. Но… даже если мы займём Митаву и вторгнемся в Курляндию и даже – в это трудно поверить, но вдруг – нашу двенадцатую армию усилят, путь даже одной-двумя дивизиями, а дальше-то что?»

На этот вопрос у Аркадия Ивановича не было ответа.

Промолчало и командование 12-й армии.

Совещание было кончено. Из актового зала офицеры потянулись на выход. Вяземский никого не знал, не увидел ни одного знакомого лица и не огорчился. Если бы увидел, наверняка пришлось бы вступить в обсуждение услышанного, но он понимал, что в том положении, в котором сейчас была 12-я армия Северного фронта, обсуждать было нечего.

После Скробовского боя, находясь некоторое время в тылу 4-й армии генерала Рогозы, он много думал о том, что произошло у южного соседа, на Юго-Западном фронте генерала Брусилова, и пришёл к выводу, что в итоге произошло «ничего». Брусилов не был поддержан другими фронтами, он «выперся и упёрся», а его наступление получило в войсках прозвание «Ковельская мясорубка».

«То же будет, если двенадцатая сломит немецкую десятую и вырвется на оперативный простор?»

Понятно, что немца застали врасплох, что сил у него тут против русских мало, однако куда это наступление стремится?

«Просто рейд? Усиленная рекогносцировка? – Мысли Вяземского ходили по кругу. – Слишком много жертв, слишком велики потери! Если так пойдёт дальше, заканчивать войну будет не с кем!»

Несколько успокаивало только то, что, по слухам, Алексеев тяжело заболел и отбыл на лечение, а начальником штаба при Верховном главнокомандующем стал более активный, обладающий способностями полководца генерал Гурко.

* * *

К начальнику штаба за предписанием Вяземский попал не сразу, впереди него были те два полковника, которые на совещании сидели рядом справа, но, видимо, они наговорились или их кто-нибудь расстроил, поэтому они сидели вместе и молчали.

В кабинете генерал-квартирмейстера находились и сам генерал-квартирмейстер генерал-майор Василий Георгиевич Болдырев, и начальник штаба 12-й армии генерал-лейтенант Владимир Васильевич Беляев. Они принимали вызванных на совещание командиров частей и ставили задачи.

Вяземский представился.

– Проходите, Аркадий Иванович, присаживайтесь! – пригласил Владимир Васильевич. – Ваша задача встать на вот этой дороге, к юго-востоку от местечка Кальнцем, год назад вы стояли недалеко…

– Да, на Тырульском болоте…

– И своим левым флангом почти упирались…

– В левый берег…

– …реки Аа!

Вяземский смотрел на карту, и ему стала понятна задача, потому что сейчас на его правом фланге будут части XLIII армейского корпуса, а на левом VI Сибирского и он закроет собою стык этих двух корпусов.