Книга Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов

Царское Село. 1902 год, октябрь

Прошло семнадцать дней с момента теракта, но волна возмущений до сих пор не спадала. Члены (тут Александра Фёдоровна усмехнулась, вспомнив интонацию Дроздова)

Дома Романовых внезапно поняли, что и их земной путь, полный радости и наслаждений, может вполне прервать какой-то простолюдин. Её Ники принял на себя этот крест, но Боткин прямо сказал императорской чете об опасности.

– Ваше величество, я против, категорически против! – Доктор решительно рубанул рукой воздух, словно в ней была шашка. – Вам необходим покой!

– Евгений Сергеевич, как вы себе это представляете? – устало спросил Николай.

– Не знаю, ваше величество, но вам противопоказаны такие нагрузки.

– Хорошо, давайте оставим это.

– Как пожелаете, ваше величество.

– Ники, а ведь милейший Евгений Сергеевич прав, – осторожно начала Александра Фёдоровна. – Тебе не следует столь утомляться…

– И что теперь прикажешь – оставить всё, как есть? – спокойно спросил Николай. – Подожди, Алексис, я знаю, что ты сейчас хочешь сказать. Но посмотри, даже дядя не смог удержать ситуацию под контролем.

– Но, Ники, назначь генерал-губернатора, в конце концов, пусть он следит и отчитывается тебе хоть каждый день, – развела она руками.

– И кого ты хочешь порекомендовать?

– А кто у нас отличился в Жёлтороссии? – лукаво спросила она, зная об отличной памяти супруга.

– Хм, зная тебя, – принял он игру жены, – то, пожалуй, это, должно быть, трое: Гернгросс, Мищенко и Дроздов.

– Ники, а почему Дроздов? Он же… – Она замялась.

При всём своём таланте и преданности полковнику столь высокая должность была опасна. Не террористами, а высшей аристократией и чиновничеством. К тому же он постепенно создаёт весьма неплохую службу, и ей очень не хотелось лишаться столь нужного человека.

– Потому, что он стронул лавину. Но он врос в свой департамент, и не стоит ломать ему карьеру. Остаются двое, но предпочтение я, пожалуй, отдам Александру Алексеевичу. Поскольку наиболее тяжёлые столкновения происходили именно на севере. – Совет жены ему очень понравился своей неординарностью. Начальник Охранной стражи, вне всякого сомнения, имел громадный опыт по усмирению бунтующих территорий. – Как ты смотришь на то, что Александру Алексеевичу пожалую генерал-лейтенанта?

– Дорогой, – Александра Фёдоровна едва не захлопала в ладоши, словно маленькая девочка, – ты велик! Ведь если ему сразу пожаловать новый чин, то что будет при успехе?

– Наверное, стоит намекнуть о представлении ко Двору…

До меня одну очень деликатную тему довели при очередном докладе в высочайшем присутствии. Ажиотажа это не вызывало, поскольку в Царское Село последовательно гоняли правительство в полном составе и достаточно часто вызывали начальников силовых департаментов. Нет, господа, всё-таки нам здорово повезло, что императрица столь долго жила в Британии. Это наши чистоплюи всё в рыцарей играли, а так «это необходимо Англии», и проблема решалась любым способом. Кстати, о птичках: озвучивала разрешение на убийства именно Александра Фёдоровна. Вот ведь, как был наш царь Николашкой, так им и остался, хотя в последнее время у меня улучшилось мнение о нём. Ну что ты сидишь, словно ежа проглотил и пытаешься его из себя исторгнуть? Пришлось расшаркаться и долго убеждать его, что без приказа мы ни-ни и вообще лордов будем резать только в самых-самых запущенных случаях. И, между прочим, я не врал, да-да! Ну на кой чёрт зарезать первого лорда или даже премьера? На его место тут же придёт другой (нет, когда бритты совершенно заиграются, то бошки у них полетят, и это не метафора), зато выбив финансистов… Тут, господа, урон совершенно другой. Николай не почувствовал ни малейшей фальши (дураком он не был), заметно успокоился и поздравил с Анной 3-й степени. Заверив монарха, что за такое всех порву (хех), отбыл обратно в Питер.

– …Значит, доказательств сотрудничества семейства Энкель с британцами нет, – подвёл я итог доклада Ольгерда. – Хорошо конспирацией владеют?

– Нет, господин полковник. – Прешецкий покачал головой. – Они не раз выказывали недовольство теми, кто начал мятеж. Но проскальзывают у них и неодобрительные высказывания о чрезмерном наказании всей Суоми.

– Суоми?

– Да, Финляндией её называют не часто. Ещё меня смутило, как они называют Выборг и некоторые другие города…

– Виипури? – Кивнув, Ольгерд ждал, что скажет начальство, а вот мне в голову ничего не лезло. Ну не за слова же их сажать, не поймут. Попытаться завербовать? Если (а в этом я уже не сомневался) он записной националист, то хоть тысячу расписок может дать. Вот и мучаюсь теперь: и в академию отдавать как-то не хотелось (зачем учить будущего врага). С другой стороны, прихватить не за что. – Что по Маннергейму?

– Ничего, переживает, конечно, о потере самостоятельности, но сочувствия… всё же он швед.

– Хорошо, теперь о грустном. Ольгерд Казимирович, вам предстоит поездка в Киев. Инкогнито. – Прешецкий подобрался, ибо чётко знал, что именно для того и создана группа «А». – Там сложилась весьма нездоровая обстановка. Генерал-губернатор не переносит начальника жандармского управления. Тот, в свою очередь, отвечает столь же чистой и незамутнённой любовью. Кроме того, генерал Новицкий закостенел и остался во временах народовольцев. И, к сожалению, на дух не переносит полковника Зубатова и его методы работы с революционерами. Своё отношение переносит и к прибывшему туда «летучему отряду». В результате получается сущий бардак. Задача вашей группы – отслеживать ситуацию. Отчёты отсылать согласно второму варианту…

Спустя месяц случилось событие, оставшееся совершенно неизвестным для широкого круга лиц, но посвящённые чётко знали границу, разделившую время на до и после. Задержанный эмиссар внезапно дал согласие стать сотрудником охранки. Но вот тут местные господа оказались не на высоте и просто его проигнорировали. К счастью (блин, дикое везение), допрашивавший офицер был добрым знакомым Ольгерда и считал непосредственное начальство замшелым ретроградом (увы, но тут он был прав), который бездарно упустит такой фарт. Сколько нервов стоило, не привлекая внимания, незаметно вывести нашего сотрудника из «лап самодержавия», Ольгерд тактично не стал описывать. Офицер, столь своевременно помогший (и помогавший впоследствии), был переведён в столицу и в отставку ушёл в чине полковника с весьма приличным иконостасом. Бывший эсер оказал существенную помощь в изобличении хорошо законспирированной сети однопартийцев на Дальнем Востоке. Благодаря этому удалось предотвратить большинство выступлений и стачек на Транссибе.

Окрестности Порт-Артура. 1903 год, лето

– Интересно… – Владимир покусывал сорванную травинку, поглядывая на дорогу. По ней неспешно тянулась тройка армейских двуколок. Даже без бинокля было видно, как возницы, покрытые слоем пыли, то и дело прикладывались к флягам. Солнце немилосердно палило, и всем хотелось одного: найти тень, где разгорячённое тело обдувал бы лёгкий ветерок. Он даже позавидовал пехтуре, одетой в белые гимнастёрки и бескозырки. Ему до одури хотелось снять сапоги и идти босиком. Вспомнив парочку англизированных снобов, носящих новомодные носки, а не портянки (сапоги для верховой езды прилагались), поневоле усомнился в их здравом уме. В австрийскую оптику Дроздов увидел, как возница поболтал флягой около уха. На что надеялся обозник, было непонятно. – Вот сколько раз говоришь, примеры на личном опыте приводишь, но всё равно «махра» учиться ничему не желает.