Книга Императрица семи холмов - Кейт Куинн

Марк рассеянно помахал им вслед, поскольку сам уже с головой ушел в изучение чертежей. Тит предложил Фаустине руку.

– Смотри под ноги, – предупредил ее, ведя за собой по стройке. – Здесь повсюду валяются камни. Не говоря уже про каменщиков, которые за всю свою жизнь не видели такой красавицы, как ты. Итак, этой гимнасий… это бассейн. Это уборная. Трубы повсюду проложены медные, даже ручки для смыва. Фригийский мрамор в вестибюле. Каррарский более знаменит, но фригийский менее зернист, и у него имеется только ему свойственный лоск, а ведь стены здесь постоянно будут влажными. Пятьсот ламп будут освещать кальдарий и…

Поймав себя на том, что трещит без умолку, Тит осекся на полуслове.

– Извини, наверно я, утомил тебя. Но я действительно увлекся этим проектом. Настоящий квестор не любит свою работу, а по возможности, даже ее не делает, потому что все свое время проводит в мечтах о том времени, когда станет претором.

– Признаюсь тебе, я и не знала, что в обязанности квестора входит следить за ходом строительства бань, – ответила Фаустина, с интересом глядя на огромную яму, которой, по словам Тита, вскоре предстояло стать бассейном, дно которого украсит мозаика с изображением дельфинов.

– Да, в иное время это не входило бы в круг моих обязанностей. Но император Траян поручил мне эту работу. Видишь ли, я уже работал с архитекторами, возводившими колонну в честь победы над даками. Императору хотелось, чтобы за ходом работ следил кто-то такой, кто видел Дакию собственными глазами. Чтобы он мог сказать резчикам, как все на самом деле выглядело. А поскольку к тому моменту, когда начались главные работы по строительству колонны, все те, кто принимал участие в походе, были заняты другими делами, это поручили мне. Думаю, Траян остался доволен, поскольку сразу после завершения колонны, отправил меня надзирать за строительством бань.

– Да, впечатляет.

– Ну, я бы не сказал, – возразил Тит и признался: – Чаще всего я занимаюсь тем, что разнимаю консула Адриана и архитектора, чтобы они не убили друг друга. Дело в том, что Адриан тоже надзирает за ходом работ, а поскольку он питает интерес к архитектуре, у него то и дело возникают идеи, как можно улучшить первоначальный замысел. Неудивительно, что он страшно оскорбился, когда архитектор сказал ему, что его купола смотрятся как тыквы. Так что я между ними нечто вроде буфера, как Паннония между Германией и Дакией. И пусть на меня сыплются удары с обеих сторон, убери меня, – и про мир можно забыть.

Фаустина, прищурившись, рассматривала фундамент аподитерия.

– Скажи, а какой кирпич вы используете?

– Из Таррацины, – ответил Тит и назвал ей имя поставщика.

– Вы покупаете высушенный на солнце кирпич, вместо обожженного в печи? Знаешь, покупай лучше кирпич у меня!

Тит растерянно заморгал.

– У тебя?

– В моей собственности четыре кирпичных фабрики, – пояснила Фаустина. – Мать подарила их мне в качестве приданого, правда, при условии, что я разберусь в кирпичном производстве. И я разобралась и теперь знаю про кирпичи буквально все. И я вижу, что твой кирпич был высушен на солнце, вместо того, чтобы быть обожженным в печи. Такой кирпич быстро разрушается от воды, а ведь вы строите бани, где вода будет повсюду.

Тит взял ее слова на заметку.

– Еще кто-нибудь?

Фаустина, руки в боки, обошла наполовину вырытый аподитерий. Солнечные лучи пронизывали тонкую ткань ее платья, и Тит был вынужден сделать рабочим знак, чтобы те не смели глазеть.

– У тебя предусмотрены полки, где посетители могли бы оставить одежду?

– Да, из сосны.

– Лучше из ольхи. Она не гниет, когда намокает. Кстати, в мое приданое также входит лесопилка, – пояснила она, предвосхищая его вопрос. – Кроме того, помимо полок должны быть крючки. Женщины наверняка предпочтут вешать платья, а не складывать.

– Неужели?

– А ты попробуй, сложи платье вроде этого, – Фаустина потрогала пальцами шелковую ткань. – Чтобы его вновь разгладить, потребуется горячий утюг. А какая женщина захочет выйти из бань в мятом платье?

– Именно поэтому мне так важно услышать мнение женщины, – ответил Тит, делая на табличке очередную пометку. – Что-то еще?

– Буквально во всех банях Рима можно увидеть мозаику с обнаженными русалками. Женщинам же не нравится смотреть на обнаженных русалок, чья грудь гораздо красивее, чем у них самих. Пусть русалки красуются в мужской половине, а в женской изобрази что-нибудь другое. Например, морского бога с красивой голой грудью.

– Никаких обнаженных русалок, – пообещал Тит. – Ведь мы строим самые лучше бани Рима.

Фаустина отряхнула с лица кирпичную пыль и посмотрела на Тита.

– Для тебя ведь эта работа важна? Даже если по большому счету она не входит в круг твоих обязанностей.

– По большому счету бани – не самое важное по значимости, – Тит провел рукой по почти готовой стене, сложенной вдвое толще обычной, чтобы сохранять тепло парной, – хотя они и будут самыми большими в империи. Эта емкость вмещает в себя восемь миллионов мер воды. И когда строительство завершится, здесь будут и обнаженные русалки в гимнасии, и обнаженный морской бог в женском тепидарии, и пышные сады, и цветники, что раскинутся вокруг здания. – Казалось, будто Тит внутренним взором уже видит не пыльные кучи строительных материалов, а зеленый оазис в середине каменного города. – Эти бани станут известны как бани Траяна, потому что именно он распорядился их построить. Может быть, их назовут банями Апполодора, потому что он разработал их проект, или даже банями Адриана, потому что у него изысканный архитектурный вкус, пусть даже его купола и похожи на тыквы. Самое главное, эти бани не назовут в честь меня. И все же всякий раз, когда я буду смотреть на них, я буду думать о том, что я тоже помогал их строить, помогал Риму стать еще красивее. – Тит отвернулся от своих соображаемых садов. – Именно этим я и занимаюсь. Помогаю Риму стать еще красивее.

Фаустина улыбнулась ему.

– В таком случае давай обойдем стройку еще раз. Отец что-то сказал про то, что неплохо бы добавить архив. Мне кажется, его можно было бы пристроить с восточной стороны. Или даже библиотеку?

– Мне кажется, ты сейчас обожжешь себе нос.

– Подумаешь нос! Я тоже хочу помочь Риму стать еще красивее.

Сабина

– Проклятие! – проворчал император. – Терпеть не могу театр.

– Но ведь сегодня ставят «Федру», – прошептала Сабина.

– Вот и я о том же – сдалась мне эта пьеска про безмозглую бабенку, которая положила глаз на собственного пасынка, чтобы загубить ему жизнь. Можно подумать, я не видел этого в жизни. Так что никакое это не искусство, – Траян раздраженно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Это насмешка над искусством, вот что это такое.

Императрица Плотина неодобрительно посмотрела на них обоих. Траян состроил гримасу, словно проказливый школьник, и Сабина рассмеялась. Однако неодобрение на лице Плотины лишь усилилось. В конце концов, видя, что этим ничего не добиться, она вновь повернулась к сцене, где актеры в масках декламировали свои реплики. Театр Марцелла был забит до отказа – плебеи в их шерстяных плащах заняли все проходы. Сабине было видно, как в небольшой нише под императорской ложей музыканты, взмокшие от своих трудов, перебирали струны.