Книга Мистерия - Вероника Мелан

– Тут везде растет трава, видишь? Совсем не жарко, даже холодно иногда, но мне нравится. Ты ведь все видишь через мои глаза?

Старый учитель не отвечал, но краем сознания Тайра чувствовала его присутствие или же хотела в это верить. Иногда, глядя на пустую дорогу и общаясь сама с собой, она чувствовала себя глупо, но не могла удержать эмоции внутри – хотела ими хоть с кем-нибудь поделиться.

– И Стив оказался таким добрым. Просто невероятно. Он каждый день мне что-то показывает, объясняет, заботится. Обо мне никто и никогда так не заботился, Ким, даже мать… Нет, я не хочу говорить о ней плохое – я мало помню, но ему я очень дорога, наверное, не меньше чем когда-то ей. И это… здорово.

Горел под высоким деревом одинокий шар – фонарь на тонкой ножке – высвечивал в кронах желтый полукруг, привлекал мошкару и бабочек. Закрывали Луну и являли миру вновь редкие тучи.

– Я скучаю по книгам, по обучению. Часто думаю о том, что будет дальше, но не вижу будущего. Может, я потеряла способность? Хотя, ты сам когда-то меня учил, что будущее – вещь зыбкая и изменчивая. В общем, я не знаю, что дальше, и немножко боюсь. Но я счастлива, веришь? Впервые за долгое время очень счастлива – у меня своя спальня, свои краны, ступеньки, крыша над головой. Да, это не Архан, но это тоже хороший мир. Очень хороший. И Стив меня кормит – приносит такие смешные пакетики и коробочки с готовой едой, говорит, что когда-нибудь возьмет в настоящий ресторан – покажет местную кухню. Думаешь, мне там понравится, Ким? И ты будь со мной, ладно? Даже если не отвечаешь, просто будь. Ах да, еще хотела сказать… Он часто заговаривает о том, чтобы познакомить меня со своими друзьями, но я отказываюсь. Зачем знакомить меня с кем-то, если мне осталось… сколько осталось? Это ведь не обязательно, да? Я отказываюсь. Боюсь, наверное. Ты не суди меня, Учитель.

Хоть здесь она могла называть его этим словом и не бояться. Пила терпкий крепкий напиток, дивилась его насыщенному запаху, прислушивалась к внутренним ощущением, благоговела от того тепла, которое разливалось по телу, когда внутрь попадала пища, радовалась.

– Хорошо, что я больше не в Коридоре. Я все еще переживаю, что зря ушла из него, что, может, упустила шанс, но местный Правитель обещал подумать. Я знаю, что перекладывать свои проблемы на чужие плечи – это недостойно, и в то же время помню, что нужно учиться принимать помощь. В общем, путаюсь, когда и что правильно делать. А ты приходи ко мне во сне, если хочешь. Ладно? Приходи, я всегда жду.

Наговорившись, Тайра поднималась с крыльца, уходила в дом, гасила с помощью плоского выключателя, как научил док, лампу над крыльцом и относила кружку на кухню. Мыла ее, иногда продолжать шептать себе под нос, делиться – то ли сама с собой, то ли с Кимом.

– Я чувствую себя, как богатая женщина. У меня есть дом, своя кухня, и я… ни чья-то драхма-сутра. Кто бы мог подумать, что однажды я доживу до счастливых моментов, когда смогу ложиться в постель из перины в одиночестве? А я ведь даже не дряхлая бабка…

И, размышляя над тем, что у нее есть все – абсолютно все для счастливой жизни, – Тайра шла в ванную, умывалась, вытирала лицо мягким полотенцем и умиротворенная ложилась спать.

* * *

Решение о том, что ему все-таки понадобится помощь Бернарды, пришло следующим утром, когда Тайра случайно пролила на себя кофе – отвлеклась на звук выключившейся микроволновки, слишком резко (хоть он и говорил, что сразу же вытаскивать еду не обязательно) развернулась на гладком полу и, как следствие, поскользнулась; на единственной имеющейся в гардеробе Тайры блузке остались коричневые пятна.

– Не беда, – мягко улыбнулся Стив. – Я знал, что когда-нибудь нам все равно придется ехать тебе за одеждой, так почему бы не сегодня? Заодно научу тебя пользоваться стиральной машинкой, но это вечером, а сейчас покатаю на машине. Ты ведь давно хотела?

Тайра обрадовано кивнула, но тут же смутилась.

– А там… Там будут твои друзья?

И она расстроено потерла пальцами бурые кофейные пятна.

– Будут. Но только один – женщина. И очень хорошая, так что не переживай. Ну что, завтракаем и едем?

– Хорошо.

– Тебе какой омлет – тот, что с перцами и сыром, или тот, что с беконом?

– С сыром.

– Я знал-знал! В кофе тебе одну ложечку сахара, хлеб маслом не мазать, а сыр ты посыпаешь на все, что кладешь в рот.

И он, залитый светом утреннего солнца, откинулся на спинку стула и рассмеялся.

– Ты уже все про меня знаешь, да?

Тайра улыбнулась и порозовела.

– Нет, не все, – вдруг неожиданно серьезно ответил док. – Но хотел бы. Если ты позволишь.

И не смог прочитать ответ в блестящих не то от смущения, не то от радости желто-зеленых глазах.

Она заплела волосы в диковинную свободную косу и вплела в нее ленту – Стиву стоило огромных усилий не вертеть головой и не разглядывать пассажирку. А как хотелось… Под солнцем, пусть даже не таким жарким, как на Архане, кожа Тайры потеряла былую бледность, приобрела здоровый розоватый оттенок и, кажется, даже начала чуть-чуть смуглеть. Но даже на этой бежево-молочно-кофейно-медовой коже – он никак не мог подобрать определение нынешнему оттенку ее лица – ее брови казались угольно-черными, резкими и в то же время изящными – приводившими его в восторг всякий раз, когда он украдкой бросал на них взгляд.

Красивая женщина. Экзотичная, необычная, запоминающаяся и притягательная. А если уж один раз посмотришь в глаза…

Он тонул. Тонул в них с такой радостью, будто знал, что достань он до дна, и получит новую жизнь – жизнь несравненно лучшую, нес ей свое сердце в протянутых ладонях по красной ковровой дорожке и широко улыбался. Ну, почти нес… Может, не нес, но…

О чем он вообще думает?

Доктор попытался взять себя в руки. Ни о чем таком он не думает. Разве что о ее пальцах, сцепленных на коленях – Тайра волнуется, не привыкла ездить в машине, незаметно чего-то побаивается. Он думает о том, насколько эти пальцы тонки и красивы, о том, что им даже не требуется специальный маникюр, чтобы смотреться аккуратно, о том, насколько хрупки бывают женские запястья – наверное, они очень чувствительны, если их поцеловать.

Он едва не застонал вслух – все, хватит! Он становится одержимым.

«Это Тайра – просто Тайра. Не его Тайра – чужая Тайра», – и едва не взревел от этих мыслей.

Да-да, ее, возможно, придется кому-то отдать – другому мужчине – тому, кого она выберет. Ведь не вечно же она будет якшаться с доктором? Просто Коридор, просто встреча, подумаешь? Но все когда-нибудь заканчивается, закончится и это.

Неудивительно, что к дому Бернарды Лагерфельд подъехал с лицом мрачнее тучи, и даже на вопрос спутницы о том, все ли хорошо, не рассыпался, как обычно, иносказательной соловьиной трелью – «мол, ты рядом, и лучше быть не может», а лишь сдержанно кивнул.