Книга Дорога из трупов - Дмитрий Казаков

В витрине красовалось свежее чучело, настолько хорошо сделанное, что казалось – зубастая и когтистая тварь готова к прыжку. Никто бы не заподозрил, что несколько дней назад она представляла собой распластанную по булыжникам мостовой лепешку из плоти и крови.

Так Форн Фекалин занял подобающее место в жизни.

Можно сказать, его мечта стала реальностью.

Прошло еще два с половиной месяца.

– Так, все явились. – Урно Кеклец оглядел собравшихся в зале студентов. – Очень хорошо. Отчеты сдадите сейчас же, завтра явитесь на кафедру их защищать. Послезавтра начнете заниматься дипломом…

– Ну, как вы там? Не заскучали в своем музее? – шепотом осведомился нагнувшийся к Арсу Нил Прыгскокк.

Он проходил социальную практику в Лоскуте Фатерлянд, в частной магической конторе, и неплохо отъелся за проведенное там время.

– Нет, – ответил Арс. – Какая тут скука? Мы изо всех сил учились быть полноценными частицами социума, узнавали правила поведения в активной среде. А уж она была такой активной… Правда ведь?

Тили-Тили засвистел и замахал ушами.

– В натуре, – кивнул Рыггантропов. – Эти экспонаты. Они такие активные, только успевай ноги делать.

Прошло полгода.

Весна приходит даже в такие странные места, как Лоскутный мир.

Пришла она и в Ква-Ква. Сугробы осели, и стало ясно, что состоят они большей частью из грязи. Дороги развезло, и знаменитый аэд Умер, зиму проведший в творческом поиске (по питейным заведениям), отправился домой, в Ахеянию.

Истинные поэты не боятся трудностей, они идут им навстречу и героически одолевают.

Шлепая по колено в грязи, Умер не только костерил лужи и мерзкую погоду, а еще и сочинял новую песню. Он пока не знал, как именно ее назовет, то ли «Удохлиада», то ли «Блудиссея».

Но хорошо понимал, что речь в ней пойдет о большом городе, вздумавших его завоевать чудовищах… пусть они будут с тремя головами и огнедышащими… и о тех героях, что спасли город… лучше герой будет один, такой здоровенный, с магическим мечом…

Умер потихоньку заранее гордился собой и с удовлетворением думал, что поэзия – штука много более правдивая, чем сама жизнь.