Книга Меч эльфов. Рыцарь из рода Других - Бернхард Хеннен

Этого она сейчас не хотела слышать. Девушка торопливо попрощалась и вернулась к себе в комнату. В коридорах старого замка было холодно. На стеклах цвели морозные цветы. Было очень мало света. Стояла оглушительная тишина. Ничто не шевелилось. Стражи нигде не было видно.

Гисхильда обрадовалась, когда наконец оказалась в своей комнате. Огонь в камине потух и небольшое помещение было наполнено живительным теплом углей. Пара часов сна — и она предстанет перед ярлами.

Стянув тяжелое одеяло из овчины, она замерла. Простыни под ним оказались в крови. А на подушке лежал маленький белый котенок, который сидел у нее на коленях в пиршественном зале. Ему вспороли брюшко. Окровавленные внутренности опутывали его шею, словно петля.

Она долго просто смотрела на зверя, не в силах закричать или заплакать. Не таким она представляла себе свое возвращение домой, хотя Эмерелль и предупреждала ее. Она хотела сражаться против врагов Фьордландии, а не против собственного благородного сословия.

Наконец она устало опустилась на кресло рядом с камином. В своей постели этой ночью спать она не сможет.

Право предков

Гисхильда надела узкий кожаный камзол со шлицами, брюки для верховой езды и высокие сапоги. Она вполне осознавала, сколь мало соответствовала представлениям благородного сословия о принцессе. И ей было совершенно наплевать. Этой ночью она почти не сомкнула глаз, размышляя о предстоящем утре.

Кормилица признала в ней Гисхильду перед всеми дворянами. Ее старый учитель Рагнар произнес очень волнующие слова и подтвердил, что она именно та, за кого себя выдает. Но больше всего весило слово матери.

Взгляд Гисхильды скользил по собравшимся ярлам. Хотя ее происхождение больше не вызывало сомнений, в воздухе по-прежнему висело почти осязаемое напряжение. В пиршественном зале было много вооруженных людей. Личная гвардия ее отца, мандриды, контролировали все двери. Вдоль стен в полном обмундировании стояла ее эльфийская свита.

Ярлы тоже пришли готовыми к битве, так, как она того требовала. Пришли почти все, кто был вчера. Похоже, некоторые теперь раскаивались. Им было ясно, какие последствия может иметь поступок, подобный той выходке прошлой ночью. Они то и дело беспокойно оглядывались на вооруженную охрану в дверях.

— Ночью кто-то вломился в мой спальный покой, — холодно сказала Гисхильда. — На моей постели была пролита кровь, и не потому, что у меня была первая ночь любви.

Теперь на лицах ярлов отражался ужас. Повисла давящая тишина. Единственными звуками в зале были нервное шарканье сапог, чей-то кашель и тихий перезвон кольчуг. Угли в жаровнях превратились в пепел. От холода изо рта у всех валил пар.

— Кошка, которая вчера в этом зале сидела у меня на коленях, лежала на моей подушке со вспоротым брюхом. Я оценила ваше приветствие, ярлы Фьордландии!

— Никто из нас этого не делал, — сказал седовласый, который еще вчера не хотел ее узнавать. — Ни один ярл не был бы настолько бесчестным, чтобы…

— Вы считаете себя людьми чести? Разве люди чести допустили бы, чтобы мою мать, королеву, назвали шлюхой в тронном зале? Не говорите мне о чести! — Она спустилась с деревянной платформы и пошла вдоль ряда ярлов.

Она была уверена в том, где следует искать, но тянула время, прежде чем дойти до Гутрума.

— У тебя на брюках белая кошачья шерсть, ярл! — громко сказала она, чтобы услышали все в зале.

— Я тоже люблю кошек, так же как и ты, принцесса.

— Я вижу свежие следы крови на твоем рукаве.

— Сегодня утром я разделывал рыбу, — спокойно ответил Гутрум. — Очевидно, я был при этом недостаточно внимателен.

— Дай мне руку!

Он казался удивленным, однако послушался. Она поднесла большую мозолистую руку к лицу и понюхала.

— От тебя не пахнет рыбой.

Гутрум откашлялся.

— Я мылся.

Стоявшие рядом с ним мужчины отодвинулись от него.

Гисхильда увидела маленькие золотистые крошки, застрявшие в бороде. Пролитый желток.

— Похоже, что мыл ты только руки.

Гутрум нагло улыбнулся.

— Остальные мужчины тоже вроде не воняют рыбой.

— Сигурд, что сделал бы мой отец с человеком, который оскорбил Роксанну и пролил кровь в королевских покоях?

Капитан ответил, не колеблясь ни минуты.

— Он велел бы зашить его в мешок из крепкой материи, чтобы утопить во фьорде, как поступают с лишними котятами. Он наверняка не удостоил бы его чести пасть от меча палача.

— Ты не можешь доказать, что я…

— А мне и не нужно доказывать. Я — наследница престола. Если я подаю жалобу, то ты должен доказывать, что не виновен. Ты можешь сделать это, Гутрум?

— Не могу. Я был один. — Он оглянулся на остальных дворян.

Еще вчера он мог быть выразителем общего мнения. Сейчас его не поддержит никто. Гисхильда задумалась, не оставить ли все так, как есть. Может быть, Гутрум сделал для себя выводы. Хотела она того или нет, но она снова невольно вспомнила уроки в школе ордена. Она научилась тому, что милость, оказанная не вовремя, может только ухудшить ситуацию. Но ей так не хотелось начинать свое правление с кровавого суда!

— Я требую божественного суда! — вдруг крикнул Гутрум. — Боги мне свидетели. Если я одержу победу над Гисхильдой в честном бою, сталь на сталь, то тем самым докажу свою невиновность.

— Не соглашайся на это, — прошептал ей на ухо Сигурд. — Он не истинный воин. Он учился сражаться в темных переулках и кровавых стычках, которым иногда подвергаются контрабандисты. Он не будет сражаться честно.

Гисхильда отодвинула капитана в сторону.

— Давай выясним это здесь и сейчас, Гутрум. Боги не любят, когда их заставляют ждать. — Она вынула из ножен меч. — Ты готов?

Ярл уверенно ухмыльнулся. Его клинок со звоном вылетел из ножен. То было тяжелое оружие с массивной бронзовой гардой. Гисхильда заметила, что в гарду были вделаны маленькие металлические шипы. Нужно быть готовой к тому, что Гутрум будет использовать в качестве оружия не только клинок.

Он начал бой неожиданно, с резкого выпада.

Гисхильда ушла от его удара, нанесенного по ее мечу. Инерция потащила Гутрума и он пробежал мимо принцессы. Девушка развернулась. Короткий выпад раскроил спину кожаного камзола ярла.

Сопя от злости, Гутрум обернулся. Сделав обманный выпад, нацеленный в ее опорную ногу, он повел клинок вверх, собираясь вспороть ей живот, как тому котенку. Гисхильда снова увернулась безо всяких усилий. Рапира, выкованная эльфийскими кузнецами, лежала в ее ладони легкая, словно перышко, а массивный меч Гутрума заставлял его замедлять движения.

— Прекрати плясать, девчонка, и сражайся! — взревел он.