Книга Секреты - Лесли Пирс

Каждый раз, когда удар приходился совсем рядом, с потолка сыпалась штукатурка. Адель старалась не думать о том, что будет, если бомба попадет прямо в больницу. Одна сестра пробралась наверх и сообщила, что пожарным был отдан приказ подняться на крышу и определять, где горит. Один пожарный сказал ей, что все доки в Сюррее горят, и туда послали пожарные машины со всего Лондона, чтобы помогать тушить. Она сказала, что думает, что фабрика красок тоже взорвалась, потому что оттуда шел ужасно кислый, удушливый дым.

Все медсестры потеряли представление о времени, кидаясь от одного раненого к другому. Пол был забрызган кровью, и как бы санитарки его ни вытирали, кровь все текла. Самых тяжелораненых оперировали, потом забирали в палаты, но кровати заполнялись почти мгновенно, поэтому менее серьезные ранения обрабатывались и этим пациентам приходилось садиться или ложиться, где было место и где они не мешали персоналу.

Многие из них были в отчаянии от страха за своих близких. Некоторые потеряли своих детей или опасались, что они мертвы. Одна женщина с рукой, разодранной почти в клочья, пыталась подняться с носилок, на которых ее принесли, чтобы вернуться и искать своего маленького мальчика.

И все рассказывали о том, чем занимались, когда начался налет: «Я как раз пошла за чаем», «Я была в ванной», «Я как раз поставила чайник, а тут весь дом зашатался и с него вдруг сорвало крышу».

Адель не переставала думать, что если бы подобный налет случился в сентябре прошлого года, сразу после того как вспыхнула война, все были бы готовы к нему. Но ложная война внушила им такое же ложное чувство безопасности. Люди перестали носить с собой противогазовые маски и не обращали внимания на инструкции команд гражданской обороны, потому что считали, что они просто любят распоряжаться другими с чувством собственной значимости. Некоторые люди даже с трудом вспоминали, где находятся бомбоубежища. И Адель не думала, что в бомбоубежищах будет достаточно места для огромного числа людей, которым они будут нужны сегодня ночью.

Она, как и другие сестры, на самом деле была мало компетентна в обращении с такими ранениями: оторванные ноги, спины, полные осколков стекла, раздавленные конечности. Никакие уровни не подготовили их к этим страшным ранениям.

Мили бинтов, тонны ватных тампонов, марли и пластыря, пинты антисептика и галлоны воды становились алыми от крови. Спешно готовя пациентов к операционной, подставляя судочки кому-то, кого тошнило, накладывая жгут на рану, из которой угрожающей струей била кровь, все это время они пытались успокоить и утешить пострадавших.

— Куда нам идти? — жалобно спросила у Адель одна несчастная женщина с сильным ранением головы и с младенцем на руках. — Нашего дома больше нет, всех наших вещей, даже моих денег. Где мы будем спать? У меня даже нет сухой пеленки для малыша.

Было два часа утра, когда Адель получила перерыв на чашку чая с бутербродом. Джоан, которая была на дежурстве целый день и осталась вместе со всем персоналом, на минуту присоединилась к ней.

— Подумать только, а у меня было свидание с этим пожарным, — сказала она, глубоко затягиваясь сигаретой. — Первый парень, который мне по-настоящему понравился за целый год, и может быть, я его больше никогда не увижу.

Адель не могла разуверить ее, потому что до них долетели новости о том, как сильно горели доки. Все было в огне, здания воспламенялись и обваливались со всех сторон, погребая под собой пожарных. Ротерхит и Вулвич по ту сторону Темзы тоже сильно разбомбили. К ним поступил шестнадцатилетний мальчик, курьер из пожарной службы, он получил серьезные ожоги, пока ездил по горящим улицам, доставляя сообщения от одного пожарного офицера к другому. Он смело ездил, выполняя свою работу, пока на нем не загорелась одежда, пока он не потерял сознание, и даже когда лежал на носилках, то беспокоился, как теперь офицеры будут справляться без него.

В Стрэтфордскую больницу попала бомба, но водитель «скорой помощи» сказал, что медсестры все равно работали за ширмами. Много бомб упало и рядом с Лондонской больницей, а бомбардировщики все прилетали. Вдоль реки горели огни пожаров, освещая весь Лондон, и немцы легко могли выбирать любую цель, которую хотели.

Снова и снова ночью Адель слышала, как люди спрашивали, где были английские ВВС и почему они не остановили бомбардировщиков. Она подумала о том, как легко люди поступались своей преданностью. Несколько недель назад в Битве за Англию боевые пилоты были самыми популярными людьми во всей Англии, а сейчас их обвиняли в том, что они пропустили немецкие самолеты.

Но она видела, как прилетели бомбардировщики. Потом говорили, что их было три сотни. Она видела «ураганы» и «спитфайры», ворвавшиеся в их гущу, но их было слишком мало.

После этой кровавой бойни, продолжавшейся день и ночь, она не могла больше молча молиться за Майкла. Не потому, что ей стало все равно, а потому, что ей казалось неправильным молиться за одного, когда миллионы были в такой же опасности.

* * *

— Мама, идти туда — это безумие, — сказала Роуз, пытаясь помешать Хонор выйти из дому в восемь часов на следующее утро. — Бомбардировщики могут вернуться в любую минуту.

— Я должна увидеть Адель, — упрямо твердила Хонор. — Ты держи Великана, потому что я не оставлю его на улице, если мне придется нырнуть в бомбоубежище.

— Но я сомневаюсь, что ты доберешься, — спорила Роуз. — Наверняка автобусы не ходят, а метро закрыто.

— Тогда я пойду пешком, — сказала Хонор. — Ты только хорошо позаботься о Великане.

В утренних новостях сказали, что Ист-Энд бомбили, но, видимо, чтобы не было паники или чтобы поддержать дух, не сообщили о количестве пострадавших. Хонор слышала, как всю ночь сбрасывали бомбы, и в какой-то момент она поднялась в спальню на верхнем этаже и некоторое время стояла, глядя на красные отблески пламени. Она не могла ждать известий от Адель, она должна убедиться сама, что внучка цела. Не зная этого наверняка, она не могла вернуться домой.

Хонор удалось доехать метро до самого Элдгейта. Контролер сказал ей, что дальше линия проверяется на предмет повреждений от бомб, но подсказал, что отсюда пешком недалеко до Уайтчепела.

Как только Хонор вышла на улицу, она сразу почуяла запах горелого, и воздух был густым от дыма. Все выглядело так, как будто сверху кто-то посыпал тальком или мукой.

Она недалеко отошла от Тауэра, когда увидела первые разрушения от бомб. Здания были целы, но на дорогах лежали стекла, куски стен и черепица с крыш, и люди на улицах подметали мусор.

Но когда она прошла дальше вниз по главной улице Уайтчепела, то увидела более серьезные разрушения. Большинство витрин магазинов было разбито, и острые осколки стекла опасно болтались над расставленным в витрине товаром. Пройдя дальше, она впервые увидела дом, который разбомбило, он был превращен в груду булыжников. Словно в насмешку, боковая стена осталась целой, и на ней на своем месте висела картина с лебедями. Сморщенная пожилая женщина стояла напротив и плакала, а две молодые женщины отчаянно пытались найти среди булыжников свои вещи.