Книга Лепестки на ветру - Вирджиния Клео Эндрюс

Насторожившись, он повернулся ко мне:

— Кто тебе это сказал?

— А ты как думаешь?

Он энергично покачал головой, затем спустил Джори на землю; поставив его на ноги.

— Черт бы тебя побрал, Кэти, зачем ты играешь с ним! Я видел его. Он опасен, оставь его в покое. Вернись к Полу и выйди за него замуж, если тебе нужен мужчина. Позволь нашей матери доживать свою жизнь спокойно. Ведь ты и сама не веришь, что она не страдает, ведь правда? Неужели ты думаешь, что она может быть счастлива после всего, что она сделала? Никакие деньги в мире не могут вернуть ей того, что она потеряла — нас! Пусть это и будет твоя месть.

— Нет, этого мало. Я хочу перед Бартом заставить ее посмотреть правде в глаза. А ты можешь торчать здесь хоть сто лет и даже умолять меня на коленях, пока у тебя язык не отсохнет: я все равно пойду дальше и сделаю то, что должна!

Когда Крис оставался у нас, он спал в комнате, где раньше жила Кэрри. Мы очень мало говорили, хотя глазами он следил за каждым моим движением. Он выглядел опустошенным, потерянным… и более всего — обиженным. Мне хотелось сказать ему, что, когда я закончу свое дело, я вернусь к Полу, стану жить с ним спокойной и надежной жизнью, вот тогда у Джори будет отец, который ему так нужен, но я не говорила ничего.

В горах ночи холодные, даже в сентябре, когда днем еще тепло. На том чердаке мы почти плавились от духоты и зноя, и, наверное, мы оба думали об этом, сидя у камина накануне его отъезда. Мой сын уже несколько часов как спал, когда я поднялась, зевнула, широко потянулась, а затем взглянула на каминные часы, показывавшие одиннадцать.

— Пора спать, Крис. Особенно тебе, ведь утром тебе рано вставать.

Он молча проследовал за мной в комнату Джори, и мы вместе посмотрели, как Джори спит на боку с взмокшими черными кудряшками и раскрасневшимися щеками. Он крепко прижимал к себе плюшевого пони, точь-в-точь как живого, какого он мечтал получить в подарок в четыре года.

— Когда он спит, он больше похож на тебя, чем на Джулиана, — прошептал Крис. То же самое говорил мне и Пол.

— Спокойной ночи, Кристофер Долл, — сказала я, когда мы задержались на минуту у двери в комнату Кэрри. — Спи крепко, и пусть тебя не кусают клопы.

Мои слова исказили его лицо болью. Он отвернулся от меня, отворил дверь в комнату, затем резко оглянулся.

— Мы так прощались перед сном, когда спали в одной комнате, — сказал он, повернулся и закрыл за собой дверь.

Когда в семь часов я поднялась, Криса уже не было. Я немного поплакала. Джори уставился на меня широко раскрытыми, изумленными глазами.

— Мамочка?.. — спрашивал он испуганно.

— Все хорошо. Просто мамочка скучает по дяде Крису. И сегодня мама не пойдет на работу.

В самом деле, зачем мне идти? На сегодня у меня только трое студентов, а с ними я прекрасно смогу отзаниматься и завтра, когда у меня будет полный класс.

Слишком уж медленно продвигаются мои дела. Чтобы как-то ускорить их, я попросила Эмму приехать посидеть с Джори, пока я побегаю в лесу.

— Не больше часа, — сказала я. — Пусть поиграет во дворе до ланча, а там и я вернусь.

Одевшись в ярко-синий спортивный костюм с белой отделкой, я пустилась по грязным дорожкам. На сей раз на развилке я свернула вправо, чего прежде не делала, и оказалась в густом сосновом бору. Дорожка была едва различима и извивалась зигзагом, мне приходилось смотреть во все глаза, чтобы не зацепиться за корень. Среди сосен попадались лиственные деревья, которые сейчас красовались всеми красками осенней листвы, как языки пламени на темной зелени сосен, елей и других хвойных. Когда-то давно я придумала про себя, что это год переживает последнюю вспышку любви, прежде чем умереть под морозными укусами зимы.

Кто-то бежал за мной. Я не оборачивалась. Мне доставляло удовольствие похрустывание мертвых листьев под ногой, и я все ускоряла и ускоряла свой бег, позволив ветру нести мои длинные волосы, подобно тому, как красота этого дня унесла мое горе, раскаяние, стыд и чувство вины, превратив их в прозрачные тени, не видимые под лучами солнца.

— Кэти, сбавь скорость! — раздался сзади сильный мужской голос. — Ты слишком быстро бежишь!

Конечно, это был Барт Уинслоу. Рано или поздно это должно было случиться. Судьба не могла без конца обыгрывать меня, и мать моя не могла все время оставаться в победителях. Через плечо я бросила взгляд назад и улыбнулась, увидев его запыхавшееся лицо. Он бежал в стильном костюме для бега цвета кленового сахара, отделанном полосками оранжевого и желтого трикотажа по манжетам, вороту и талии. По бокам свободных брюк тоже спускались сверху донизу желтые и оранжевые полоски. Именно так и должен был выглядеть местный бегун, вышедший на охоту за своей жертвой.

— Здравствуйте, мистер Уинслоу, — прокричала я назад, прибавив скорость. — Если мужчина не может догнать женщину, он не мужчина вообще!

Он принял вызов, и его длинные ноги заработали быстрее, так что мне пришлось подналечь, чтобы сохранить преимущество. Я просто летела, а позади развивались мои длинные волосы. Белки, выклянчивающие орешки прямо на дорожке, только отскакивали от меня в сторону. От ощущения своей силы я смеялась, затем выбросила вперед руки и сделала пируэт, чувствуя себя, как на сцене во время исполнения лучшей роли своей жизни. И вдруг, откуда ни возьмись, за носок моей грязной кроссовки зацепил узловатый корень, и я упала плашмя, лицом в грязь. К счастью, удар был смягчен ковром из листьев.

Повинуясь порыву, я снова вскочила и понеслась вперед, но мое падение дало Барту возможность сократить дистанцию. Задыхаясь и сопя, из чего отчетливо было видно, что у него и близко нет моей выносливости, несмотря на его более длинные ноги, он опять крикнул:

— Остановись, Кэти! Пощади! Ты убьешь меня! Я докажу тебе, что я мужчина, но другим способом!

Никакой пощады! «Если можешь — догони меня, иначе тебе меня не видать». — Я прокричала эти слова ему и продолжала бег, радуясь силе своих балетных ног, моих гибких длинных мышц и всему, что дали мне занятия танцами, превратившие меня теперь в голубую молнию.

Не успели эти самодовольные мысли промелькнуть у меня в голове, как глупое колено вдруг дрогнуло, и я опять оказалась на земле, лицом вниз. На сей раз мне было больно, действительно больно. Перелом? Растяжение? Разрыв связок опять?

Через несколько мгновений возле меня был Барт. Он опустился на колени, перевернул меня и, глядя мне в лицо, с участием спросил:

— Ты ушиблась? Ты так побледнела, где болит?

Мне хотелось сказать, что все в порядке, что танцоры умеют падать, только они не знают, когда упадут, но почему у меня так болит колено? Я уставилась на предательскую ногу, которая уже не раз подводила меня.

— Это все мое колено. Стоит мне задеть локтем за дверь ванной, как у меня начинает болеть и правое колено. Когда у меня болит голова, то за компанию болит и колено. Однажды мне пломбировали зуб, и врач неосторожно поранил мне буром десну: и тут же мое правое колено выстрелило, и я лягнула его ногой в живот.