Книга Тупик либерализма. Как начинаются войны - Василий Галин

Основной причиной обрушения фермерского хозяйства стала массовая механизация сельхозпроизводства, что привело к стремительному росту производительности труда в крупных хозяйствах и сделало неконкурентоспособными мелкие. Последние не могли позволить себе внедрение новых высокоэффективных методов производства и в итоге разорялись. С другой стороны фермеров поджимали протекционистские таможенные тарифы, введенные американской администрацией после Первой мировой, в результате европейцам стало выгоднее покупать зерно в Аргентине и Канаде, чем в США.

Что касается новых секторов экономики, то там производители столкнулись прежде всего с проблемой недостаточного спроса. Она стала доминантной уже на следующий день после окончания мировой войной. Для того чтобы поправить положение, General Motors и Dupont в 1919 г. предложили покупать автомобили в рассрочку. Вместо банка они создали General Motors Acceptance Corporation (GMAC). За ними последовали другие производители потребительских товаров. В результате к 1929 г. более 75% всех автомобилей и почти 50% бытовой техники было продано в рассрочку. Общая сумма потребительского кредита к 1929 г. составила 7 млрд. долл. При этом количество непогашенных потребительских кредитов с 1925 по 1929 г. более чем удвоилось — с 1,38 млрд. до почти 3 млрд. долл.{1193}

Федеральный резерв, помогая промышленникам, активно накачивал экономику деньгами, расширив кредит с 45,3 млрд. долл. 1921 г. до 73 млрд. в 1929 г. Однако подлинными «счастливчиками» оказались представители не реального сектора экономики, продукция которого выросла за 1920-е гг., почти в 1,5 раза, а финансисты и фондовые спекулянты, доходы, которых за то же время выросли в 3–4 раза. Финансовый сектор экономики в полном согласии с технократической версией вытеснял реальный.

Г. Форд отмечал наступление этих изменений уже в 1922 г.: «Посредством господства над кредитом банкиры практически властвуют в обществе… могущество банков за последние 15–20 лет — и особенно со времен войны — выросло неимоверно…», при этом «банкиры мыслят исключительно категориями денег. Для них предприятие выпускает не товар, а деньги… Составить состояние при помощи финансовых махинаций намного легче, чем организацией и налаживанием эффективного производства…»{1194}. Война, продолжал Г. Форд, «продемонстрировала все дефекты, присущие нашей финансовой системе, но нагляднее всего она продемонстрировала неустойчивость бизнеса, в основе которого лежат только деньги… Существующая система придет в упадок сама собой, поскольку ей не на чем будет держаться»{1195}.

АВСТРИЙСКАЯ ШКОЛА

Одна из наиболее популярных версий причин возникновения Великой депрессии была выдвинута представителям австрийской экономической школы во главе с Л. Мизесом и его последователями Ф. Хайеком, М. Ротбартом, Роббинсоном, Репке, Ф. Махлупом, Штриглем и др. Австрийские экономисты сконцентрировали свое внимание на том, что искусственно низкие процентные ставки и кредитная экспансия поощряют развитие «опасного бума на фондовом рынке и рынке недвижимости»{1196}.

Представители австрийской школы были одними из немногих, предсказавших Великую депрессию задолго до ее начала, что вызвало первый всплеск интереса к ним. Теоретические основы прогноза были изложены Мизесом в 1912 г. в книге «Теория денег и кредита». Основываясь на денежной теории К. Викселля, Мизес доказывал, что принудительное снижение процентных ставок центральными банками неизбежно создает искусственный бум, особенно в отраслях, производящих капитальные блага; и этот бум не может продолжаться долго. Более того, золотой стандарт, пусть даже ослабленный центральными банками, в конце концов заставит отдельные страны отказаться от инфляционной политики и пройти через крах{1197}. Крах неизбежен вне зависимости от того, растут цены или нет. В своем главном произведении «Человеческая деятельность» Мизес пояснял: «Крах явился необходимым следствием попыток понизить ставку процента посредством кредитной экспансии»{1198}. В 1924 г. Мизес предупредил, что приближается обвал, депрессия будет всемирной, поскольку почти каждая страна имела золотой стандарт и центральный банк, проводивший инфляционную политику после великой войны{1199}.

Ученик Мизеса Ф. Хайек в качестве директора Австрийского института экономических исследований в 1929 г. утверждал, что «у Европы не будет никаких надежд на выздоровление до тех пор, пока не упадут процентные ставки, а процентные ставки не упадут, пока не обрушится американский бум, что, вероятно, произойдет в течение следующих нескольких месяцев»{1200}.

В США также был обширный круг экономистов, предсказавших грядущий крах[148]. Они так же, как и представители австрийской школы, были сторонниками твердых денег. Наиболее известными из них были Б. Андерсон, главный экономист Chase Manhatten Bank, который неоднократно называл политику ФРС «неверной и опасной»{1201}, и П. Уиллис, профессор банковского дела в Колумбийском университете и редактор Journal of Commerc{1202}. Когда ФРС в августе 1927 г. снизил учетную ставку до 3,5% Б. Андерсон заявил: «мы подносим спичку к пороховой бочке» и «выпускаем на волю непредсказуемые психологические силы спекулятивной заразы»{1203}.

Е. Харвуд, сторонник «золотого стандарта», основатель независимого Американского института экономических исследований (Массачусетс) и регулярный автор для The Annalist, финансово-экономического еженедельника New York Times, с середины 1920-х неоднократно заявлял, что банки «выдали слишком много кредитов» и что кредитная экспансия ФРС скоро закончится. Вначале 1929 г. Е. Харвуд предупреждал: «…Текущая спекуляция капитальными товарами, представителями которых являются ценные бумаги, и инфляция их цен намного опаснее спекуляции потребительскими товарами»{1204}.

М. Ротбард подсчитал, что с середины 1921 г. по середину 1929 г. ФРС раздула денежное предложение более, чем на 60%{1205}. Как только рост денежной массы в США замедлится, предсказывал М. Ротбард, депрессия станет неизбежной{1206}. Так и произошло.